Александр Жолковский - Звезды и немного нервно

Не сразу сообразил, что по своей структуре теорема Понтрягина во многом сходна с когда-то проанализированной мной остротой его старшего современника — тоже, кстати, математика, Бертрана Рассела: «Many people would sooner die than think. In fact, they do», букв. «Многие люди хотели бы скорее умереть, чем [начать] думать. В сущности, так они и делают». Излюбленную философами смертность человека вообще Рассел использовал для разработки совсем другой темы — общечеловеческой же глупости.

Алексей Степанович Оголевец (1894–1967).

Solomon Volkov. Testimony: The Memoirs of Dmitri Shostakovich as Related to and Edited by Solomon Volkov. New York: Harper amp; Row, 1979.

Современный проницательный читатель, способный насладиться контрапунктом двух не названных, но легко вычислимых переменных (события ГДЕ и думает О ЧЕМ), возможно, нуждается в подсказке относительно третьей — забвением ЧЕГО. Полвека спустя не помню точно, хотя в свое время это прочитывалось с листа. Чего-то вроде «классовой бдительности».

Юра Цивьян подсказывает по е-mаil’у, что это случай так наз. сrossсаsting, но согласен, что случай особый, ибо актер использован не просто наоборот, но и в каком-то смысле точно так же, как раньше (по нашей со Щегловым терминологии, это не простой контраст, а контраст с тождеством).

В 2001 году при встрече в Париже, Миша Лотман заверил меня, что я сильно преувеличиваю степень отцовского неприятия. Что касается идеализации XIX века, то во время разговора с Ю. М. у меня вертелся на языке излюбленный вопрос, в каком именно местечке черты оседлости он хотел бы родиться…

Букв. «Они перестали сверлить (drill, отсюда дрель), но все равно скучно (boring, “скучный”, а также “сверлящий”, ср. бурить, бормашина)». Дополнительный каламбурный кайф в том, что два значения английского borе («скука» и «сверлить») этимологически независимы, но по соседству с drilling связываются в единый образ непереносимой, сверлящей зубы скуки.

Книжка переводов вышла в 1983 году: Boris Pasternak. Selected Poems. Trans. Peter France and John Stallworthy; наши беседы помянуты там добрым словом.

Любопытна позиция, которую в связи с моими попытками критического анализа этого величия занял У. Подчеркнув, что он ценит мои работы, он оговорился, что, не вникая в суть дела, берет сторону И., ибо считает его великим ученым и деятелем культуры. Я поблагодарил У. за хорошее отношение и прямоту, присоединился к его оценке И. и признал право каждого на свое мнение. Мне, однако, уже и тогда показалось сомнительным представление о правосудии как чисто силовой, — так сказать, научно-весовой, — тяжбе между сторонами, в которой, по российскому обычаю, у сильного всегда бессильный виноват. А позднейшие размышления о понятиях законности, прав человека и властной подоплеки любого дискурса прояснили для меня суть той первой, интуитивной реакции. Эти свои соображения я в дальнейшем опубликовал и при случае спросил У., правильно ли изложена его позиция. — Совершенно правильно, — сказал он, — правильно и тем более оскорбительно.

См. виньетку «Совершитель Гаспаров».

«If you are so sure that one can’t listen at doors, but any old woman you like can be knocked on the head…»

Писано в 2005 году. С введением входа в троллейбус с передней площадки через турникет троллейбусная опция отпала, — полагаю, временно: изнашиваясь, турникеты уходят в прошлое. Время — великий упроститель (июль 2007 года).

David West. Horace. Odes I. Carpe diem. Oxford: Clarendon Press, 1995. C. 50–53.

Шервинский: Долгой надежды нить / Кратким сроком урежь; Семенов-Тян-Шанский: Светлой минутою / Нить надежд обрывай.

А вот то, чего ей предлагается не делать (гадать о будущем по астрологическим таблицам), как раз выходит за пределы этого опыта, но описывается, хоть и под отрицанием, все равно в карпалистическом коде: nec Babylonios/ temptaris numeros. Русские переводы дают несколько вариантов (Шервинский: И вавилонские / Числа ты не пытай, а в другом издании: Брось исчисления / Вавилонских таблиц; Семенов-Тян-Шанский: И в вавилонские / Числа ты не вникай; Плунгян: И ни к чему гадать по вавилонским таблицам), но ни один не сохраняет исходного осязательного значения глагола tempto — «щупать, касаться, трогать».

См., например: На подступах к карпалистике: несколько предварительных наблюдений касательно жеста и литературы // Шиповник. Историко-филологический сб. / Сост. Ю. Левинг и др. М.: Водолей Publishers, 2005. C. 505–519.

Кстати, carpe замечательно и тем, что это eдинственный в стихотворении императив — до тех пор все увещевания Левконое (переведенные выше императивами) давались в мягком сослагательном тоне.

И не только виньеток. Сорок лет назад, впервые поехав в Польшу, я с места в карьер стал учить польский. Он давался легко, но на самых головоломных словах я спотыкался. Как-то в гостях у варшавских знакомых я безнадежно увяз в слове odziedziczyс, «унаследовать», согласные которого различаются исключительно мягкостью/твердостью и звонкостью/глухостью: джь — джь — ч — чь. Признаки эти в русском есть, но нет ни фонемы «дж», ни твердого «ч». Я в который раз пытался продраться сквозь этот фрикативный частокол, когда хозяйка сказала:

— А ты не очень старайся, ты так легонько, по верхам: odziedziczyс — понимаешь? — она повела ручкой и пошевелила пальчиками в знак полнейшего пренебрежения.

Я понял и, вдохновляясь словами поэта: Но не с тем, чтоб сдвинуть горы, Не вгрызаться глубоко, А как Пушкин про Ижоры, Безмятежно и легко, без запинки скопировал:

— Оджеджичычь.

В дальнейшем я широко применял эту технику безмятежности и даже обучал ей американских студентов, не справляющихся с богатым и востребованным словом environmentalism.

Двоилось в моем сознании и имя Мельхиор, восходящее, конечно, к одному из евангельских волхвов и значащее по-древнееврейски «Царь Света», но невольно отсвечивающее и более современным мельхиоровым блеском. Мельхиор, сплав меди с никелем, похожий на серебро, был изобретен в 1820 году двумя французами, Maillot и Chorier, и назван ими по-братски maillechort, что в немецком ненадолго отразилось как Melchior, приобретя таким образом дополнительное магическое сверкание, и в таком виде попало в русский (но не в английский, где этот сплав называется German silver, «немецкое серебро»; да и по-немецки сегодня это Neusilber, «новое серебро»). В общем, все одна видимость: в Новом Завете волхвы появляются анонимно и исторически их визит в Вифлеем сомнителен, но охотно театрализуется в вертепной традиции; этимология «мельхиора» обманчива; его функция — казаться серебром; а метод его нанесения тонким слоем на металл, из которого изготовлены сами приборы (в частности, столовые) представляет собой точный химический аналог грима.