Карл Сэндберг - Линкольн

— Почему, мой мальчик?

— Здесь лежат больные мятежники.

— Именно к ним-то мне и нужно, — сказал Линкольн и обошел все койки, пожимая руки пленным.

В госпиталях Сити-Пойнта лежали 5 тысяч человек, принадлежавших к обеим воюющим сторонам. У Линкольна не было возможности обойти всех. Правую руку у него ломило от рукопожатий. Главный хирург госпиталя забеспокоился. Линкольн улыбнулся, сказал, что «мускулы у него крепкие; он вышел за порог хибарки хирурга, взял топор и принялся рубить дрова так, что щепки летели во все стороны, передохнул и той не правой вытянутой рукой поднял колун до уровня плеч, при этом рука нисколько не дрожала. Перед уходом его спросили, что бы он хотел выпить. Он попросил стакан лимонада».

В субботний день, 2 апреля 1865 года, в епископальной церкви святого Павла, прямой и спокойный, сидел Джефферсон Дэвис на семейной скамье перед алтарем. По центральному проходу прошел быстрым военным шагом кавалерист в грязных сапогах, адъютант генерала Ли, и передал Дэвису пакет. Не хотелось генералу раньше времени беспокоить Дэвиса, но в конце концов он вынужден был ему написать: «Советую приготовиться к тому, чтобы оставить Ричмонд сегодня ночью. Буду держать вас в курсе дела в соответствии с обстоятельствами».

Дэвис немедленно пошел в военное министерство и телеграфировал Ли, что оставление этой ночью Ричмонда «повлечет за собой потерю многих ценностей из-за отсутствия транспорта и времени на упаковку». Получив депешу, Ли изорвал ее в клочки и, по словам одного из штабных офицеров, сказал: «Я предупредил его вовремя».

Ночью Дэвис и его кабинет, сопровождаемые многими чиновниками, сели в поезд и оставили столицу, дом правительства, арсеналы и склады. На следующий день они благополучно прибыли в Данвилл. В Ричмонде стало известно, что Ли удалось вывести из Питерсберга все — до последнего солдата и последней пушки. Ричмонд будет сдан. По железной дороге, в фургонах, на повозках, на колясках и двуколках, верхом, со своими пожитками и узлами члены правительства и многие жители бежали из города.

Всю ночь взрывали и сжигали мосты, арсеналы, склады. Тяжелые клубы дыма вихрились над складами хлопка. Едва забрезжило утро 3 апреля, как тысячи мужчин, женщин и детей осадили двери интендантского склада. Многие в этой толпе в течение ряда месяцев ни разу сытно не поели. Они слышали, и это соответствовало действительности, что за дверьми склада хранились бочки с окороками, беконом, виски, мукой, сахаром, кофе. Почему все это не было выдано армии Ли, голодавшей уже несколько недель? На этот вопрос могли ответить только высокопоставленные чиновники. Люди в неистовстве взломали двери, которые так долго охранялись. Яростная толпа ворвалась в склад.

Утром 3 апреля в доме муниципалитета Ричмонд был формально сдан генералу Годфри Вайцелю. Во второй половине дня его войска положили конец грабежам и подавили главные очаги беспорядков.

Первые вести о падении Питерсберга и Ричмонда пришли от Линкольна из Сити-Пойнта. Вскоре пришла первая за четыре года телеграмма из Ричмонда — генерал Вайцель сообщал: «Мы взяли Ричмонд в 8.15 утра». Эти новости быстро распространились по Вашингтону. Экстренные выпуски газет еще больше подняли возбуждение тысячных толп народа, собравшихся у военного министерства. Салют из 800 орудий потряс небеса. На улицах люди обнимались, прощали друг другу старые обиды, маршировали, пели, дурачились.

Пароход «Малверн» с Линкольном на борту отправился из Сити-Пойнта к Ричмонду. По реке плыли трупы лошадей, лафеты орудий, обломки ботов. Недалеко от Ричмонда пароход сел на мель. Линкольн, его сын Тед и охранник Крук были доставлены к берегу на двенадцативесельной шлюпке.

Линкольна встретила толпа, состоявшая из одних негров. Старик лет шестидесяти выскочил вперед и крикнул:

— Благодарение господу, вот он, великий мессия!

Он бросился на колени у самых ног президента; остальные последовали его примеру. Президент сказал:

— Стойте на коленях не предо мной, а перед богом. За свое освобождение его благодарите.

Появились прятавшиеся до тех пор негры: некоторые молча, в благоговейном страхе смотрели на него, другие кувыркались и орали во всю глотку от радости. Нескольким неграм Линкольн пожал руку.

Президентский кортеж: двенадцать вооруженных матросов, адмирал Портер, капитан Пенроз, Барнс, Крук, ведший за руку Теда, продвигался по пыльным улицам города. Крук записал: «Во всех окнах торчали головы. Но никто из зрителей не проронил ни звука. Угнетающим было то, что не слышно было ничего — ни слова приветствия, ни крика ненависти. Пожалуй, мы рады были бы услышать даже ругательства. Я искоса взглянул на мистера Линкольна. Спокойное лицо… храброго человека… готового ко всяким неприятностям».

Так они прошли две мили. Линкольн задержался на несколько мгновений у тюрьмы Либи. Кто-то крикнул:

— Снести ее!

Президент возразил:

— Не надо. Оставьте ее как памятник.

В штабе генерала Вайцеля Линкольн буквально упал в кресло и спросил:

— Нет ли стакана воды?

Не без интереса он выслушал сообщение, что в этом кресле сидел Дэвис на заседаниях.

В сопровождении кавалерийского эскорта, Вайцеля, Портера и других Линкольн в карете проехал по городу обратно к пароходу, который уже сняли с мели. В этот день любой безумец мог бы свободно выстрелить в Линкольна.

6 апреля Линкольн телеграфировал из Сити-Пойнта генералу Вайцелю, что, если лица, состоявшие в правительстве Виргинии, захотят принять меры к отзыву своих войск из армии мятежников, «разрешите им собраться в Ричмонде и обеспечьте их охраной». Если они попытаются организовать враждебные против Соединенных Штатов выступления, «предупредите их и укажите срок выезда из города. По истечении этого срока арестуйте всех, кто останется».

Грант телеграфировал Линкольну, что Шеридан захватил несколько тысяч пленных, среди них сын генерала Ли и генералы Юэл, Кершоу, Бэтон, Коре и Дебрэй. Шеридан писал: «Думаю, что если нажать, то Ли сдастся». Линкольн ответил Гранту: «Нажмите».

В Виргинии Линкольн отдохнул от вашингтонского бремени. Это было максимальное приближение к отпуску — он им не пользовался с самого начала войны. Конечно, мало радости было видеть руины Ричмонда и раненых в палаточном госпитале, но Вашингтон с его интригами и чопорным самодовольством был еще хуже.

В воскресенье 9 апреля пароход «Ривер куин» шел уже по реке Потомак к Вашингтону. Говоря о Джефферсоне Дэвисе, миссис Линкольн сказала:

— Нельзя допустить, чтобы он ушел от закона — его нужно повесить.

Линкольн спокойно ответил:

— Не судите, да не судимы будете.