Лада Исупова - Мастер-класс

Мы единодушно одобрили это гениальное предложение, сошлись на том, что она будет делать себе на завтрак большой бутерброд, и разрешили ей выкинуть арахисовое масло.

Прошло несколько дней, скажем неделя.

Китаянка в весе не сбавила, но скисла.

Спросили – как здоровье, что ест, как настроение, как ветчина по утрам?

Она чуть-чуть похорохорилась, но потом созналась, что все плохо. Мы расстроились – ну что, совсем?

– Не совсем, но замерзшее масло на ветчине тяжело дается.

– А почему замерзшее?

– За ночь замерзает.

– А что делает масло ночью на ветчине?!

Китаянка на полном серьезе – а они, похоже, вообще никогда не шутят – объяснила, что бутерброд она себе делает с вечера, заворачивает в пленку и кладет в холодильник, потому что утром у нее не хватает времени его делать. (Замечу: она не работает и не учится, а курсы пару раз в неделю и начинаются эдак в час.)

– А что там вообще делать? Минута!

– Какая же минута? Надо хлеб порезать.

– Это полминуты, купи порезанный!

– Ветчину порезать.

– Два куска?! Купи порезанную!

– Лист салата помыть.

– Помой с вечера.

– Маслом намазать, это никак не минута! Я очень медленная по утрам, к тому же, как начинаю все это резать, сразу вспоминаю маму и нормальную еду, и хочу домой, и начинаю плакать. А когда утром поревешь – весь день такой.

М-да… мы молча смотрели на нее.

– Когда я готовила завтрак, на всю семью, – заметила мексиканка, – я одновременно еще делала кучу дел. И точно никогда не плакала над ветчиной. У меня не было ветчины. А была бы – я над ней не плакала бы.

– Но у вас, наверное, было нормальное мясо!

– Совсем не каждый день.

Китаянка поняла, что она опять отдаляется от нас в туман глухого непонимания, и упавшим голосом прибавила:

– Я не могу есть холодное мясо… или ветчину, какая разница…

Француз пробурчал что-то по-французски (судя по интонации, выругался) и предложил:

– Есть идея. Делай на завтрак сосиски. Это очень быстро, это типа мяса, и оно не холодное.

Мы одобрительно загудели. Против сосисок никто ничего не имел.

Китаянка высморкалась и попросила научить ее покупать и делать сосиски на завтрак.

Рассказав и показав на пальцах все, что могли, объяснив, где это купить, мы приступили:

– С утра, как встаешь, наливаешь в кастрюльку воды…

– В какую?

– В самую маленькую, чтобы две сосиски влезли, наливаешь воды…

– Сколько?

– Немного, половинку…

Перебивают:

– Нет, не так, проще наоборот: кладешь две сосиски и заливаешь водой…

– На два пальца воды.

– Это много, на один!

Китаянка начинает испуганно моргать:

– Так как же правильно?

Начинаем шуметь, в сосисках каждый спец.

– Стоп! – останавливает мексиканка. – Так мы ее запутаем, надо, чтобы объяснял кто-то один. Это его идея, – показывает на француза, – ты и говори!

Довольный француз откинул прядь со лба и со знанием дела начал:

– Приготовление этого блюда совершенно не займет у тебя времени и не напомнит о маме. Кстати… а воспоминания о муже у тебя не вызывают негативных эмоций?..

– Говорите, пожалуйста, по существу, придерживайтесь рецепта! – занервничала училка.

– А я по существу! Я же для беременной рассказываю, видите, какое у нее эмоциональное воображение, я должен это учитывать.

– Нет, пусть девушки рассказывают, они это лучше сделают.

– Нет, пусть он, пусть он! Он лучше знает, это традиционная французская кухня!

– Мерси, – кивает в нашу сторону француз и продолжает: – Как только утром встаешь… – делает многозначительную паузу, выжидая, последует ли что-нибудь от училки, но нет, та терпит, – иди сразу на кухню. Кастрюльку достань с вечера, пусть стоит наготове… – опять строгая пауза. – Утром наливаешь воду в кастрюльку…

– Подождите, я запишу.

– Записывай. Налить воду в кастрюльку…

– Сколько?

– Какая кастрюлька?

– Такая. (Показывает руками.)

– Вот досюда. (Показывает.) Достаешь из холодильника две сосиски, бросаешь в воду и, пока они готовятся, идешь в душ. Как долго ты принимаешь душ?

– Минут пять.

– Отлично. Если будешь десять, то воды – в два раза больше.

– Спасибо большое, – пропищала китаянка.

– Вы уверены, что это нормальный завтрак для беременной женщины? – вставилась училка.

– Да. Овощи она будет есть в течение дня, – отрезал француз голосом главврача.

Проходит несколько занятий…

Спрашиваем – как завтраки, как сосиски. Испуганно благодарит, говорит, что все нормально, старается привыкнуть, ест.

Проходит еще несколько занятий. Спрашиваем – как?

Сначала говорит, что ничего, но видно – что-то не так. Начинаем нажимать, чтобы добраться до истины, и, наконец, начинаются всхлипывания и традиционное: «Это ужасно, ужасно!» – и совершенно невкусно, и надоело каждый день, но, разуверившись в американском докторе, она твердо решила следовать нашему совету, этим и держится, каждое утро начиная с двух сосисок.

– Ну не знаем… – Вот зря связались, ей не угодишь! – А ты что, никакие не можешь?

– Да все они одинаковые, не могу я есть холодные сосиски!

– Почему холодные-то? Ты ешь их сразу.

– Они всегда холодные!

– Как они могут быть холодными, если они только что кипели?

– Как кипели, почему?

– Так пока ты в душе – они должны были кипеть.

Китаянка подпрыгнула на месте и взвизгнула на француза:

– Их что, нужно было варить?!

– Конечно… А ты что делала?

– Вы не говорили – варить! Вы сказали залить водой и идти в душ! Я не ставила их на огонь!

– Но как они тогда должны были «готовиться»?

– А я не знаю! Я думала, они впитывают воду и становятся готовыми для еды!

– Ты что, ела сырые сосиски?!

Начался галдеж (разбудили мексиканца). Мы оправдывались, что нам и в голову не могло прийти, что она может не поставить кастрюльку на огонь, она кричала, что у нее все записано, вот, посмотрите, где тут «поставить на огонь»?! Училка долдонила, что нужно слушать врача, а не одноклассников, надо срочно бежать на прием, неизвестно, какие еще необратимые изменения произошли в беременном организме; китаянка выла, мы орали, что ничего беременному организму от сырых сосисок не будет, что это даже полезнее, и, пока сосиски мокли в воде, из них выходили все пестициды, и моченые сосиски к тому же быстрее перевариваются.