Нина Соротокина - Бенвенуто Челлини

«— Заприте меня хорошенько и стерегите меня хорошенько, потому что я сбегу во что бы то ни стало».

Из тюрем бежали многие талантливые люди, но никто так подробно и красочно не описывал весь ужас своего побега. Постараюсь описать его по возможности подробно, право, он того заслуживает.

Итак, Бенвенуто понял, что рассчитывать может только на себя. Очутившись в камере, он детально продумал весь путь из замка, который ему предстояло пройти. Высота замка была огромной, для спуска можно использовать уже заготовленные полосы из простыней, правда, для подстраховки надо было пустить в дело и новые простыни. Их он тоже нарезал на полосы и «отлично сшил». Я думаю, вряд ли он их сшивал, скорее всего, просто связывал в узлы, но кто там знает, как было на самом деле.

Первой стояла задача, как выбраться из камеры. В замковой страже состоял некий савойец, он любил столярничать и имел кучу полезного инструмента. У него-то Бенвенуто и «раздобыл» толстые и большие клещи, может быть, купил, у Бенвенуто было с собой достаточное количество денег, а скорее всего, украл, дабы не возбуждать подозрения и лишних разговоров.

Выйти из камеры можно было только через дверь, закрытую на несколько засовов. Вначале Бенвенуто «пытал гвозди», на которых держались петли. Дверь была двойная, добраться до гвоздей было трудно, но в конце концов он вытащил первый гвоздь. Для того чтобы не было видно дырки, он приготовил «оскоблины железа с воском» и сделал вполне правдоподобную головку гвоздя. Дальше дело пошло быстрее, он вытаскивал гвозди и залеплял отверстия имитированными шляпками. Теперь двери держались только на двух подрезанных гвоздях — верхнем и нижнем.

Кастелян очень беспокоился, «не улетел ли пленник», поэтому тюремщики навещали его часто. Приходя, они тщательно обследовали всю камеру. Бенвенуто стоило немалого труда содержать помещение в чистоте, «…и если я от природы люблю опрятность, то тогда я был наиопрятнейшим». Тюремщики вели себя по-хамски, Бенвенуто тоже не оставался в долгу. «Стерегите меня хорошенько, потому что я хочу убежать во что бы то ни стало», — говорил он со смехом, те злились. Клещи и все прочее, свидетельствующее о его подготовке к побегу, он прятал в матрас. Теперь о постели он заботился как о зенице ока, даже убирал цветами, которые приносил ему савойец. Здесь было сосредоточено «самое главное всего моего предприятия». Тюремщикам он говорил:

— Не трогайте моей постели, не пачкайте ее своими грязными ручищами. Не то «я возьму одну из ваших шпаг и так досажу вам, что вы изумитесь».

Посланники кастеляна знали, какого сорта может быть это изумление, к Бенвенуто давно прикрепилась кличка отчаянного. Наступил апрель, уже 1539 год на календаре. В какой-то праздничный вечер, какой именно праздник — не сказано, важно, что слуги перепились, переелись и ослабили бдительность, Бенвенуто решил — пора. Сотворив молитву, прося «его божественное величество» защиты (отметим, что молился он редко, только в самых крайних случаях), Бенвенуто принялся за дело. С дверью он провозился всю ночь, засовы создавали упор, и чтобы снять дверь с петель, приходилось «откалывать дерево» Полосы ткани он намотал на две деревяшки, после чего «вышел вон». Тихо пройдя на башню, туда, где были отхожие места, Бенвенуто вынул две черепицы в потолке и вылез на крышу, затем «приладил к куску древней черепицы, которая была вделана в сказанную башню», конец своих полос и стал спускаться. В правый его сапог был засунут кинжал. Как оружие очутилось в тюрьме, Бенвенуто не пишет, видимо, его загодя принесли ему подмастерья.

«Господи Боже, помоги моей правоте, потому что она со мной, как Ты знаешь, и потому что я сам себе помогаю». Длины связанных полос хватило, ноги его достигли земли. Свобода! Но не тут-то было. К своему огорчению и ужасу, Бенвенуто увидел, что именно в этом месте кастелян приказал выстроить для хозяйственных нужд две высоких стены. Как их преодолеть? К счастью, он увидел под ворохом соломы большое бревно. С большим трудом он подтащил бревно к стене и забрался наверх, вниз со стены он опять спускался с помощью своих тканевых полос.

Бенвенуто был измучен до крайности, руки были ободраны. Он смыл кровь мочой и разрешил себе передохнуть. Теперь ему надо было преодолеть стену в сторону Прати — так называлось огромное поле за замком Святого Ангела. Он забрался на низший пояс стены и прикрепил к зубцу полосы. Здесь новая беда — часовой! Он явно заметил Бенвенуто. «Видя помеху своему замыслу и видя себя в опасности для жизни, я расположился двинуться на этого стража, каковой, видя мой решительный дух и видя, что я иду в его сторону с вооруженной рукой, ускорил шаг, показывая, что избегает меня».

Бенвенуто вернулся к своим тканевым полоскам и стал спускаться. Эта высота была значительно меньше предыдущей. Бенвенуто сам не помнил, сознательно ли он разжал руки, или они сами обессилели от напряжения, только он вдруг полетел вниз, ударился головой о камень и потерял сознание. Очнулся он, когда появилась «эта легкая свежесть, которая наступает за час до солнца». Сознание возвращалось с трудом, ощупал затылок — весь в крови, хотел встать и обнаружил, что правая нога сломана — «выше пятки на три пальца». Кинжал был в сапоге, а ножны имели на конце железный шарик, он и сломал кость.

Бенвенуто отбросил ножны, оставшимся куском ткани туго перебинтовал ногу и на четвереньках с кинжалом в руке пополз к городским воротам. Он находился вне замка, но нужно было попасть внутрь города, который был тоже огорожен стеной. Ворота были заперты, но под воротами имелся камень, прикрывающий кем-то заготовленный лаз. С трудом Бенвенуто вытащил камень, пролез под воротами. Все, он в городе!

На входе в Вечный город его здорово потрепали псы. Он с трудом отбился от стаи, благо кинжал был в руках, и пополз в сторону Треспонтинской церкви, что за мостом. Уже светало, город просыпался. Первым, кого он увидел, был водонос с ослом, навьюченным кувшинами.

— Добрый человек, помоги. Я был в доме по любовному делу. Пришлось прыгать, и я сломал себе ногу. Отнеси меня к храму Святого Петра. Я дам тебе золотой скудо.

Кто не хочет заработать золотой скудо? Водонос с готовностью исполнил его просьбу. От храма Святого Петра Бенвенуто пополз туда, где надеялся найти защиту — ко дворцу Борго-Веккио. Там жила супруга герцога Оттавио. Я уже говорила об этой даме. Маргарита Австрийская, побочная дочь императора Карла V, была выдана замуж за герцога Флоренции Алессандро. После того как супруг был в рождественскую ночь убит Лорензаччо, она вышла замуж вторично и стала супругой Оттавио Фарнезе — внука папы Павла III.