Нина Соротокина - Личная жизнь Александра I

Маленькие дети все милы, но и сейчас уже видно, что в Константине нет ни задатков, ни красоты старшего брата. Гримму: «Константин похож на Бахуса, тогда как Александр мог бы послужить моделью купидона» (июль 1781 год). А вот «отчет» Гримму за лето 1783 года, Александру без малого шесть: «Если бы Вы видели, как г-н Александр мотыжит землю, сажает горох, высаживает капусту, идет за плугом и боронит и затем, весь в поту, бежит ополоснуться в ручье, после чего берет сеть и вместе с сударем Константином лезет в воду ловить рыбу. И вот они уже отделяют щук от окуней, потому что, видите ли, щуки поедают других рыб; надо, следовательно, держать их в другом месте. Чтобы отдохнуть, он идет к своему учителю письма или учителю рисования; он учится у того и у другого по методу педагогической школы: мы делаем все это по своей воле, с одинаковым увлечением, даже не замечая, что мы делаем, и никто нас к этому не обязывает; мы веселы и живы. Как рыбы в воде; нет ни нотаций, ни плохого настроения, ни упрямства, ни плача, ни криков, мы берем книгу для чтения с тем же настроением, с каким садимся в челнок, чтобы грести; и надо видеть нас, сидящих в этом челноке».

Все это «очень мило», но, по-моему, описание императрицы чистой воды эпистолярная литература. Утром она пишет в Париж про возлюбленного внука, а вечером в том же тоне рассказывает о прелестях юного любовника — Ланского. Гримму от 25 июня 1782 года: «Чтобы понять, что такое этот молодой человек, надо вам знать сказанное про него графом Орловым одному своему другу. «О, — сказал он, — вы увидите, какого она сделает из него человека». Он все «пожирает». В одну зиму он «пожирал» поэтов и поэмы, в другую несколько историков, романы нам надоедают, и мы увлекаемся Альгаротти и его товарищами. Не получив образования, мы приобретаем бесчисленные познания, и мы любим только общество самое образованное. Ко всему этому мы строим и садим, мы благотворительны, веселы, честны и кротки». Императрице было в это время пятьдесят три года, и ее любви хватало на всех, кроме собственного сына и невестки.

В 1781 году родители Александра отправились путешествовать по Европе. Они уехали инкогнито, под именем графов Северных, Павел не хотел тратить время на официальные торжественные приемы. Путешествие заняло более года. Дома Павел был холоден, но безукоризненно вежлив с матерью, а за границей развязал рот, порицая ее внешнюю политику, жалуясь на засилье фаворитов и продажность ближайшего окружения императрицы. Европа открыла уши и с удовольствием сплетничала по поводу русского двора.

Когда графы Северные были в Вене, в их честь хотели дать в театре трагедию «Гамлет». Актер, исполнявший главную роль, объявил, что неуместно играть Шекспира в присутствии «русского Гамлета». Позднее Екатерина запретила в России ставить «Гамлета».

Отправляясь в Крым в 1786 году, императрица хотела взять Александра и Константина с собой. Павел этому воспротивился, написал резкое письмо матери, скандал был неминуем. Но вопрос решился мирно. Константин заболел корью, и императрица отправилась в длительное путешествие без внуков, но граф генерал Салтыков, воспитатель юных князей, получил жесткий приказ — следить, чтобы во время ее отсутствия не было никакого вмешательства родителей в воспитание детей.

Александр рано выучился читать, но не по-русски. С младенчества его воспитывала англичанка. Вслед за английским он также легко освоил французский язык. Учителя для юного принца прошли тщательный отбор. Русскую историю и литературу преподавал М. Н. Муравьев — один из уважаемых писателей XVIII века (отец будущего декабриста). Наука педагогика, правда, была ему чужда, мы не знаем, смог ли он привить будущему императору любовь к литературе. Математику преподавал Массон, географию и естественные науки — известный ученый Паллас, физику — Крафт. Духовное воспитание и изучение Закона Божия было поручено протоиерею Самборскому, он же был духовником императрицы. Екатерина не была религиозным человеком, но вслед за Вольтером считала, что если Бога нет, то его надо выдумать. Хотя что она там думала по этому поводу — потемки, но для Александра она подыскала самого безобидного попа, такого, который «не внушит мальчику ненужных суеверий». Самборский много лет жил в Англии, был женат на англичанке, он носил светское платье и брил бороду — вполне «цивилизованный протоиерей».

Воспитателем мальчиков был назначен граф Николай Салтыков, свой человек при дворе, Екатерина ему полностью доверяла. Наверное, он был не глуп, но странен и некрасив, большая голова на хилом теле, прямо-таки ходячая карикатура. Еще у него была смешная привычка: он не носил подтяжек и поэтому все время характерным жестом подтягивал штаны. Константин великолепно его передразнивал, за что получал нагоняй, а Александр веселился. Вторым воспитателем был назначен генерал Протасов.

Екатерина не уставала восхищаться успехами Александра в учении, он и талантлив, и усерден, и сообразителен не по годам. Письмо Гримму (апрель 1785 года): «Господа Александр и Константин выглядят прекрасно, они красивы, рослы, сильны, крепки, толковы; видеть их одно удовольствие. Я убеждена, что Александром будут всегда и в полной мере довольны, так как он соединяет большую уравновешенность характера с удивительной для его возраста любезностью. У него открытое, смеющееся, приветливое лицо; его устремления всегда благожелательны: он хочет преуспеть и во всем добиться большего, чем можно ожидать в его возрасте. Он учится ездить на коне, он читает, он пишет на трех языках, он рисует, и его ни к чему не принуждают; то, что он пишет, — это или история, или география, или избранные изречения, или что-нибудь веселое. У него прекрасное сердце…»

Генерал Протасов вел дневник, в котором был честен и беспристрастен. Судя по этому дневнику, Александр был нормальным ребенком, в меру ленивым и непослушным, но любезность и уравновешенность характера были налицо.

В 1784 году Екатерина по совету Гримма взяла еще одного воспитателя для своих внуков. Им стал Фредерик Сезар де Лагарп (1754–1838), тридцатилетний адвокат из швейцарского кантона Во. Свободолюбивый Лагарп не поладил с властями Берна, бросил адвокатуру и оставил отчество. Императрице он сразу понравился. Швейцарец был полон самых просвещенных идей. Он составил подробную программу воспитания Александра (и Константина заодно). Главную свою задачу он видел в том, чтобы сделать из мальчика гражданина.

Г. И. Чулков в своей книге «Императоры» отзывается о Лагарпе неодобрительно: «Этот человек, добродетели коего восхищали многих мемуаристов и биографов Александра, был типичный доктринер конца XVIII века. С покатым лбом, острым носом, тонкими губами, он напоминал чем-то Робеспьера. Подобно знаменитому якобинцу, он был склонен повторять непрестанно известные формулы, моральные и политические, как будто они являются божественным откровением, а не плодом весьма сухой и отвлеченной мысли». Я думаю, что господин Чулков здесь слишком строг. Лагарп был увлеченным, искренним и, главное, неподкупным человеком, и Александр к нему искренне привязался. Да, новый наставник был без ума от теорий Гиббона, Мабли и Руссо, но ведь и вся Европа была от них без ума. Другое дело, эти теории не могли прижиться на тощей русской почве.