Владимир Антонов - Расстрелянная разведка

Список имен прославленных разведчиков, таланты которых су­мел разглядеть Артузов, можно было бы продолжить. Однако даже простое перечисление этих бойцов «невидимого фронта», вошедших в золотой фонд как политической, так и военной разведок нашей страны, говорит о незаурядном уме и высоком профессионализме мастера разведки, каковым с полным основанием можно считать чекиста Артура Христиановича Артузова. Он умел создавать задел на перспективу. В суровые годы войны именно от этих людей будет поступать ценнейшая военная и политическая информация, в том числе по атомному оружию. Именно поэтому Артузов в своей про­фессии не имеет себе равных среди руководителей разведок всех стран и всех времен.

Как-то, выступая перед сотрудниками внешней разведки и каса­ясь профессии разведчика, Артузов подчеркнул:

«Наша профессия в тени. И не потому, что она не почетна. Про­сто наш труд не афишируется. Часто наши победы и наши слезы миру не видны. Но я не придаю нашей профессии какой-то исклю­чительности. Считаю, что она в ряду других интересных и трудных профессий.

Наш фронт незрим. Прикрыт секретностью, некой дымкой таин­ственности. Но и на этом скрытом от сотен таз фронте бывают свои звездные минуты. А чаще всего геройство чекиста заключается не в единственном подвиге, а в будничной напряженной кропотливой работе, в той возвышенно-значительной борьбе, не знающей ни пере­дышек, ни послаблений, в которой он отдает все, что имеет».

Однако положение Артузова в Разведупре, несмотря на его успешную деятельность, было непрочным. Нарком обороны Во­рошилов с подозрением относился к нему и другим чекистам, при­шедшим в военную разведку, считая, что они подосланы Сталиным для наблюдения за ним. Началось неприкрытое выживание Артузова, Ш тейнбрюка, Карина и других бывших сотрудников НКВД из военной разведки.

Этому активно способствовал и сменивший Берзина на посту руководителя Разведывательного управления Урицкий, который всячески подогревал конфликт между «военными» и пришедшими с Артузовым «энкавэдэшниками». Вот что по этому поводу пишет историк Игорь Дамаскин в своей книге «Сталин и разведка»:

«Артузов пытался как-то бороться с этим. Он направил в адрес Урицкого письмо, указав на "исключительную усилившуюся рез­кость с Вашей стороны в отношении бывших чекистов". "Не для того, чтобы искать положения, популярности, выдвижения или еще чего-либо, пошли эти товарищи со мной работать в Разведупр, — писал он дальше.—Вот слова тов. Сталина, которые он счел нужным сказать мне, когда посылал меня в Разведупр: "Еще при Ленине в нашей партии завелся порядок, в силу которого коммунист не должен отказываться работать на том посту, который ему предлагается". Я хорошо помню, что это означало, конечно, не только то, что как невоенный человек я не могу занимать Вашей должности, но также и то, что я не являюсь Вашим аппаратным замом, а обязан все, что я знаю полезного по работе в ГПУ, полностью передать военной разведке, дополняя, а иногда и поправляя Вас". Далее Артузов еще раз не преминул сослаться на покровительство Сталина: "Простите меня, но и лично Ваше отношение ко мне не свидетельствует о том, что Вы имеете во мне ближайшего сотрудника, советчика и товари­ща, каким, я в этом не сомневаюсь, хотел меня видеть в Разведупре тов. Сталин".

Так или иначе, хотели ли этого Артузов или Урицкий или нет, но события развивались помимо их воли, и дни чекистов и самого Артузова в Разведупре были сочтены. И решал это не Урицкий, а нарком обороны Ворошилов, который не мог стерпеть "проникно­вения чекистов в подведомственную ему службу"».

26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел стал секретарь ЦК ВКП (б) Николай Ежов, заменив на этом посту Генриха Ягоду.

Отношения между военными и чекистами в Разведупре резко обо­стрились. Для Ворошилова Артузов и его соратники были не только чекистами, но и «людьми Ягоды». 11 января 1937 года по пред­ложению Ворошилова Политбюро приняло решение освободить Артузова и Штейнбрюка от работы в военной разведке и направить их в распоряжение кадров НКВД.

На Лубянке Артузов оказался не у дел, а его уникальный разведы­вательный опыт—невостребованным. Первоначально его направили в архивное подразделение — якобы для написания книги, приуро­ченной к 20-й годовщине органов государственной безопасности.

В ночь на 13 мая 1937 года Артур Артузов был арестован в своем служебном кабинете на Лубянке.

Незадолго до своего ареста, выступая на партийном активе НКВД, Артур Христианович заявил:

«При установившемся после смерти Менжинского фельдфе­бельском стиле руководства отдельные чекисты и даже целые звенья нашей организации вступили на опаснейший путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства со всеми недо­статками, ставящими нас на одну доску с презренными охранками капиталистов».

«Простые техники» такого простить Артузову не смогли. Уже на следующий день после ареста началось «следствие» по его делу, которое закончилось 15 августа 1937 года. Артузов обвинялся по зловещей 58-й статье, точнее, по тому из ее пунктов, где говорилось о «контрреволюционных преступлениях» и «шпионаже», а также в принадлежности к «антисоветской организации правых, действо­вавшей в НКВД и возглавляемой Ягодой».

Артузова допрашивал с применением мер физического воз­действия не рядовой следователь, а начальник секретариата НКВД. Ежовские палачи хотели не только выбить из Артузова признание в его шпионской деятельности, но и получить развернутые показания со ссылкой на представителей зарубежных разведок, агентов, тер­рористов и заговорщиков. В итоге Артузова обвинили в работе на четыре иностранные разведки — французскую, немецкую, английскую и польскую. Вменялось Артузову в вину и «сокрытие сведений о заговорщической деятельности маршала Тухачевского». При этом следователей не заботила правдоподобность обвинений.

Приведем свидетельство из книги А. Панчинского и М. Тумшиса «Щит, расколотый мечем. НКВД против ВЧК», основанное на про­токолах допросов чекиста:

«Первоначально Артузов "упорно скрывал свою вину и от­казывался давать следствию показания о своей антисоветской и шпионской деятельности". Первый протокол был составлен 27 мая 1937 года. Именно тогда Артузов, "видя, что дальнейшее сопро­тивление бесполезно, решил встать на путь полного признания пре­ступлений", совершенных им, и начал давать "следствию искренние показания о своей преступной деятельности"».

Как свидетельствуют материалы сфабрикованного дела, Ар­тузов «сознался» в предъявленных ему обвинениях относительно активного участия в заговоре внутри НКВД, который возглавлял Ягода. В ходе допросов он «поделился» со следователями своими планами в области экономики, почерпнутыми им из периода нэпа. В политической области «заговорщики» якобы хотели реализовать политическую программу, изложенную... в проекте Сталинской конституции 1936 года. Этот ход Артузов предпринял не случай­но. Он надеялся опровергнуть предъявленные ему обвинения в ходе судебного процесса. Однако его дело в Военную коллегию Верховного суда так и не поступило. Приговор ему вынесла так называемая «тройка».