Александр Пономарев - Покорители неба

Экзамены сдали успешно. Получили новое обмундирование - синие галифе, такую же гимнастерку с голубыми "разговорами" и тремя квадратиками на левом рукаве, островерхую буденовку с голубой звездой. Построились на плацу. Весь первый выпуск Военно-технической школы имени К. Е. Ворошилова, как после стали именоваться наши курсы, насчитывал 14 человек. В торжественной обстановке нам вручили дипломы "красных техников-механиков".

Глава вторая.

Крылатое племя

О своем шикарном обмундировании, в новеньких шевровых, сшитых на заказ сапогах, на которые ушли почти все деньги, полученные при выпуске с курсов, приезжаю в Борисоглебск. Здесь только начинала развертываться 2-я военная школа летчиков. Принял меня начальник школы В. М. Ремезюк. Я уже слышал об этом известном в то время летчике. Раньше он командовал дивизионом тяжелых самолетов "Илья Муромец", слыл требовательным и очень строгим командиром. Ремезюк внимательно оглядел меня, даже обошел вокруг - впервые, наверно, видел нашу новую авиационную форму. Просмотрев документы - направление и диплом,насмешливо сощурился:

- Значит, на должность старшего механика?

- Так точно,- отвечаю неуверенно.

Старший механик тогда была высокая должность. Ныне это соответствует посту главного инженера училища.

- А сколько лет-то тебе?

- Двадцать... скоро будет.

- И давно в авиации?

Я пожал плечами.

- Понятно. Ты вот что скажи: сможешь ли собрать мотор, отрегулировать его и выпустить самолет в воздух?

Так и хотелось сказать, что нас тому и учили на курсах. Но спохватился: там мы разбирали и собирали двигатели учебных самолетов, а если попадется новый, незнакомый мотор?

- Нет,- говорю,- вряд ли смогу.

- Так вот, поработать тебе надо. А там поглядим. Идем.

Он подвел меня к ангару, возле которого в пыли и ржавчине лежали обломки самолета типа "Моран".

- Разбили машину, мальчишки-неучи. Ты отремонтируй. В воздух, конечно, ее больше не поднять, но рулежный самолет должен получиться.

С утра до ночи я возился с этим металлоломом. Инструкторы-летчики, да и некоторые механики не без злорадства поглядывали на новенького краскома, занятого столь неблагодарным делом. Некоторые из них совсем недавно служили у белых, к советским порядкам привыкали с трудом и к молодым красным командирам относились критически.

Но я не обращал внимания на косые взгляды. Разобрал двигатель, промыл его керосином, облазил свалки, разыскивая недостающие детали, кое-что пришлось заново вытачивать, подгонять. По кусочкам собрал и обтянул перкалем фюзеляж, хвостовое оперение и крылья.

Работаю да приглядываюсь к местным порядкам. Аэродром- обычный для того времени: заросшее травой квадратное поле. Ориентир направления взлета и посадки один: трепещущий на ветру полосатый конус на невысокой мачте командного пункта - "колбаса". Свободные от полетов курсанты группками сидят и лежат на траве, задрав лица к небу. Особенно пристально следят за самолетами с красным флажком на расчалке крыла - их ведут новички, впервые выпущенные в самостоятельный полет.

Жизнь на аэродроме начинается чуть свет, кончается на закате, и весь день гудят моторы в небе, на земле.

Самолеты старые, латаные-перелатаные, самых разных типов, но больше всего "Авро~504". Откуда они? Закупить за границей их не могли: капиталистические страны не признавали молодую Советскую Республику, торговли с ней не вели. Оказывается, в 1919 году такой самолет был сбит нашими войсками в районе Петрозаводска. Сергей Ильюшин, который тогда был, как я уже говорил, механиком ремонтного авиапоезда на Северном фронте, подучил задание доставить трофейную машину в Москву. Самолет понравился специалистам, и Ильюшину поручили снять с него чертежи. Несколько видоизмененный "Авро" стали строить на наших заводах, так как своего самолета, удобного для обучения летчиков, у нас еще не было. Так двухместные "аврушки" появились у нас на аэродромах. Кроме них наш самолетный парк пополнялся аэропланами "Де Хевиленд-9", "Фоккер ДХ1", "Юнкерс-21", отслужившими свой срок в строевых частях. Однажды я услышал за спиной знакомый голос:

- Ну что, воскресает понемногу?

Оборачиваюсь - и глазам не верю. Федор Иванович Шатов! Бывший военком Зарайского уезда, который когда-то учил нас, бойцов ЧОНа.

В авиации привыкаешь к чудесам. Все-таки спрашиваю:

- Вы что, тоже здесь?

- Как видишь. И снова комиссаром. Заходи, вспомним Зарайск, поговорим о житье-бытье.

Я сразу воспрянул духом. Теперь молчаливые, недоверчивые взгляды старых спецов не омрачали моего настроения. "Моран" встал "на ноги": мотор заработал, я сел в кабину, и самолет резво покатился по траве. На нем стали обучать начинающих курсантов рулежке на земле, а я довольно долго был мотористом этого самолета.

Ремезюк похвалил меня за старание и задал новую, более трудную задачу собрать только что поступивший из Франции самолет "Анрио". Канители с ним было меньше - все детали новенькие, в полном комплекте. Но самолет-то мне незнакомый. Справился, однако. Собранный самолет опробовали на земле, а затем мы с начальником летного отделения (командиром эскадрильи) взлетели на нем. Все обошлось благополучно. "Анрио" стали поступать один за другим. За сборкой и испытаниями их следила вся школа. Мне охотно помогали ученики-летчики (учлеты, как тогда называли курсантов). Среди них были Чкалов, Пумпур, Красный, уже тогда выделявшиеся своей смелостью, мастерством пилотирования. Валерий Чкалов одним из первых вылетел на "Анрио".

- Машинка ничего,- по-волжски окая, заключил он после посадки.- Главное, безобидная, все стерпит.

Это была действительно своеобразная машина - маленький биплан с множеством стоек, расчалок и с довольно мощным мотором в 80 лошадиных сил, цилиндры которого вращались вместе с винтом.

Чкалов оказался прав: "Анрио" показал себя машиной терпеливой, безотказной.

Вся наша страна в то время поднималась из руин. На развалинах старого росло, расправляло плечи молодое государство. Так и наша школа. Молодые энтузиасты разбирали конюшни, принадлежавшие раньше кавалерийской дивизии, и на их месте строили ангары. Полуразвалившиеся казармы превратились в классы и в более или менее удобное общежитие. Правда, мест в нем хватало только для учлетов, инструкторы-летчики, мотористы ютились на частных квартирах в городе. В нелетную погоду все - от учлетов до начальника школы - брались за лопаты, выравнивали летное поле, за полкилометра на тачках возили дерн, чтобы покрыть им засыпанные свежей землей выбоины и овражки.

С временем никто не считался. С рассвета до обеда полеты. Потом приводим машины в порядок и снова полеты до вечера, а уже в сумерках ожесточенно трем обшивку самолетов, смывая с нее смазку - неизменное касторовое масло, один запах которого у новичков вызывал тошноту. Утром полеты начинали на идеально чистых самолетах.