Иван Жигалов - Свет маяка

Давно погасла папироса, а Назарченко все стоял на мостике, вспоминая былое.

— Мичман, о чем задумались? — спросил командир. — Шли бы отдыхать. Завтра у нас большой день.

— Сейчас пойду… Надо с народом поговорить, — ответил Назарченко и стал спускаться в люк.

Ведь он не только старшина команды рулевых, он теперь секретарь партийной организации корабля. Завтра предстоят торпедные стрельбы. Выполнить задачи на «отлично» — это было единое желание коммунистов, высказанное на партийном собрании. Так решили и комсомольцы.

Спать не хотелось, и Назарченко пошел по отсекам. В центральном проверил работу своих подчиненных.

Потом прошел к торпедистам. Здесь хозяйничал его дружок — главный старшина Василий Потапов. Он старшина команды торпедистов, отличный мастер своего дела. Ученики Потапова служат на Балтийском и Черном морях, на севере и на Тихом океане…

Потапов и старшина 2-й статьи Владимир Подволоцкий работали у торпедного аппарата. Подволоцкий — секретарь комсомольской организации. Он классный специалист, но секретарь еще молодой.

— Значит, Николай Лукич, завтра экзамен держим? — сказал Василий Потапов, обращаясь к Назарченко.

— Да, завтра… Командир надеется на нас.

— Торпедисты не подведут, — вступил в разговор земляк Назарченко, украинец, матрос Олизарович.

— И командир так думает о вас, — ответил мичман.

Назарченко побывал во всех отсеках, поговорил с заместителем командира по политической части, но, прежде чем идти отдыхать, снова поднялся на мостик. Гульцев уже сменился с вахты.

— Как прошла вахта?

— Хорошо, товарищ мичман.

Над кораблем по-прежнему маячили чайки. Наблюдая за ними, Назарченко заметил:

— Вишь, подлые, раскричались.

— А почему вы их так называете? — спросил матрос и добавил: — Они наши друзья. Летают себе за кораблем.

— Историю одну припомнил, — ответил мичман. — Во время войны это было.

Рассказ Назарченко не произвел большого впечатления на матроса.

— А вот минеры, например, говорят, что чайки — их боевые помощники, — сказал Гульцев. — Увидят чайки в море плавающую мину, сядут на нее — вроде на отдых. А минеры тут как тут. Подойдут они к мине, закрепят взрывчатку — и взлетит в воздух рогатая смерть. Выходит, птица эта не подлая, а полезная.

— Для минеров полезная, а я говорю о нас, о подводниках, — сказал мичман и уже более строго закончил: — Вот что, товарищ Гульцев, пошли на отдых. Завтра горячий день.

Утром погода испортилась. Подул ветер. По морю побежали белые барашки — предвестники шторма.

Лодка шла в подводном положении. К горизонтальным рулям встал мичман Назарченко, к вертикальным — старший матрос Лежнин. Где-то поблизости находился «противник».

Командир прильнул к перископу.

— Боевая тревога! Торпедная атака!

В мгновение люди заняли свои места на боевых постах.

Корабль шел на сближение с целью.

— Крейсер по пеленгу сто восемьдесят пять. Дистанция пятьдесят кабельтовых. Курсовой угол тридцать пять левого борта. Убрать перископ!

В центральном посту — монотонный перестук работающих приборов.

Мичман Назарченко действует горизонтальными рулями. Лицо напряжено, глаза устремлены на приборы.

Торпедисты подготовили аппараты к выстрелу.

Подводная лодка сближается с крейсером. Командир определяет курс и скорость цели. Командиру помогают старшина команды гидроакустиков, торпедный электрик.

— Курс крейсера сорок пять. Скорость двадцать четыре.

Лодка на боевом курсе. В отсеках тишина. С затаенным вниманием люди прислушиваются к голосу, доносящемуся из центрального поста.

Гидроакустик докладывает о быстром изменении пеленга. Он сидит в своей маленькой рубке. Сейчас он особенно внимателен, вслушивается в подводные шумы. Целая гамма звуков, от тонкого, нежного плача скрипки до грубого уханья контрабаса или боя барабанов. Среди всего этого хаоса надо отыскать самый нужный, главный, различить работу двигателей или гребных винтов, определить, какой идет корабль. У гидроакустика музыкальный натренированный слух. На значительном расстоянии он безошибочно узнает корабль, и это помогает командиру принять верное решение.

Командир еще раз уточняет элементы движения крейсера и, убедившись, что он проходит цель на заданном угле упреждения, приказывает:

— Пли!!!

— Торпеды вышли! — доносят переговорные трубы.

— Слышу шум торпед. Идут нормально, — докладывает акустик.

Назарченко внимательно следит за показаниями приборов и знает наперед, что сейчас последует. Его, мичмана, главная задача — после выстрела удержать глубину, чтобы «противник» не обнаружил лодку.

— Мичман! Ныряй на сорок! — приказывает командир.

Через некоторое время экипаж узнал: корабль «противника» уничтожен…

Вскоре и еще одну радостную весть узнали подводники: Министр обороны Союза ССР наградил личный состав подводной лодки ценными подарками.

Мичман Николай Назарченко получил именные часы. Это было его пятьдесят первое поощрение за время службы на флоте. Николай написал письмо отцу. Старый фронтовик, ныне бухгалтер колхоза имени XIX партсъезда на Днепропетровщине, ответил:

«Горжусь тобой, Николай. И колхозники шлют тебе и всем товарищам морякам горячий привет. Смотрите, не зазнавайтесь! Учитесь, дорогие наши защитники, много и настойчиво учитесь. Держите порох сухим…».

До призыва Коля Максименко не видел моря, но об отваге и мужестве моряков слышал много, с увлечением читал книги о них. Коля мечтал служить на крейсере или подводной лодке. И обязательно комендором или торпедистом. Мысленно он часто видел себя стоящим у орудия в ожидании команды открыть огонь.

И вот Максименко оказался в Севастополе. Героический город поднимался из руин и пепла. Как зачарованный, смотрел Николай на синюю гладь бухты, где стояли боевые корабли. «Хорошо бы попасть вон на тот крейсер», — думал Коля.

Но на корабль Максименко не попал. Вместе с группой новобранцев его отправили в маленький приморский городок. Там он прошел курс молодого матроса, принял Военную присягу и снова вернулся в Севастополь. «Теперь-то, конечно, пошлют на крейсер».

Но определенно не везло Максименко. Очутился он на камбузе, где предстояло учиться на кока. Все мечты рушились. «Разве отличишься на кухне? Негероическая специальность…»

Встретил Николая пожилой кок-инструктор. Усатый мичман показал ученику свое немудреное хозяйство. О кастрюлях, огромных противнях, сковородках, плитах он говорил нежно, будто речь шла об одушевленных предметах.

— Будем учиться готовить вкусно, сытно, красиво, — сказал мичман в конце беседы.