И. Соловьёв - В круге последнем

Далее, в обоснование той же клеветнической идеи, Солженицын приводит две записки Ленина народному комиссару юстиции Д. Курскому (у Солженицына значится: Л. Курскому). В этих записках идет речь о содержании статей Уголовного кодекса РСФСР, трактующих применение смертной казни. Солженицын заявляет, что эти записки одни «из последних, земных распо ряжений еще не охваченного болезнью Ленина, важная часть его политического завещания» (см. «Архипелаг Гулаг», стр. 357). Посмотрим же, в каком ряду среди других работ находятся в деятельности Ленина в мае 1922 г. эти документы. Здесь и вопросы внешней торговли (т. 45, стр. 188), и Генуэзская конференция (т. 45, стр. 192), и развитие радиотехники (т. 45, стр. 194), и сокращение численности армии (т. 45, стр. 202). А всего, после этих «последних земных» документов, Ленин написал (имеется в виду только опубликованное) более 80 работ. Так что с «политическим завещанием» ничего не выходит. Эти записки — малая часть огромной деловой переписки, ведшейся тогда Лениным.

Если рассмотреть содержание этих записок, то самая простая добросовестность должна была бы побудить Солженицына сообщить читателям, что применение смертной казни (с заменой высылки за границу) Ленин предлагал установить за подкуп печати и вербовку агентов, за подготовку войны (см. т. 45, стр. 189), т. е. за весьма тяжкие преступления, караемые во многих странах точно так же. В то же время Ленин предлагал дать «политически-правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы» (т. 45, стр. 190). Однако как раз эти ленинские положения Солженицын оставляет без всяких комментариев. Это — еще одно свидетельство его недобросовестности.

Наконец, он идет на откровенный подлог уже в отношении целой, сравнительно большой работы Ленина. Он, ни много ни мало, утверждает, что Ленин еще в 1918 г. «провозгла сил общую цель» очистки земли российской от всяких вредных «насекомых»! А под насекомыми, по мнению Солженицына, Ленин понимал не только всех классово-чуждых, но также и «рабочих, отлынивающих от работы», например, «наборщиков питерских типографий» («Архипелаг», стр. 40). И далее: «Усматривая и подсказывая основные направления кары, Владимир Ильич предлагал нахождение лучших мер очистки сделать объектом соревнования «коммун и общин» (там же). Таким образом, по Солженицыну, не было у Ленина другой задачи, как борьба не только против «классово-чуждых», но и против самих рабочих, пришедших в России к власти.

Цитата, приведенная Солженицыным, взята из ленинской статьи «Как организовать соревнование?» (январь 1918 г.). Чему же посвящена эта статья? Ленин пишет в ней о соревновании, как той новой движущей силе общественного развития, которая в условиях власти рабочих и крестьян дает возможность «втянуть действительно большинство трудящихся на арену такой работы, где они могут проявить себя, развернуть свои способности, обнаружить таланты, которых в народе — непочатый родник…» (т. 35, стр. 195). Что это за работа? Ленин отвечает ясно и четко: «…работа на себя, и притом работа, опирающаяся на все завоевания новейшей науки и техники» (т. 35, стр. 196). Именно в этой работе «может проявить себя человек труда, может разогнуть немного спину, может выпрямиться, может почувствовать себя человеком» (т. 35, стр. 196).

Но революция в России произошла не в безвоздушном пространстве. Россия была окружена кольцом враждебных ей сил. Начиналась гражданская война. И в этих условиях молодая Советская республика была вынуждена вести жестокую борьбу со всеми враждебными ей элементами. Ленин не раз говорил, что принуждение и террор не характерны для самого социализма, а навязаны ему противником. Если контрреволюционеры «практиковали террор против рабочих, солдат и крестьян в интересах кучки помещиков и банкиров…», то «Советская власть применяет решительные меры против помещиков, мародеров и их прислужников — в интересах рабочих, солдат и крестьян» (т. 35, стр. 186).

Против кого же направлены ленинские слова, сознательно искаженные Солженицыным? Вот что пишет Ленин: «Война не на жизнь, а на смерть богатым и их прихлебателям, буржуазным интеллигентам, война жуликам, тунеядцам и хулиганам» (т. 35, стр. 200). Вот каких «насекомых» имеет в виду Ленин. И вот кого тщится взять под защиту Солженицын. Важно отметить, что Ленин, призывая к борьбе с ворами и тунеядцами, отнюдь не исключает возможности «быстрого исправления исправимых элементов из богачей, буржуазных интеллигентов, жуликов и хулиганов» (т. 35, стр. 204). Но об этом Солженицын молчит. Вырвав из текста ленинской статьи кажущиеся ему «подходящими» слова, он совершает самый тривиальный подлог, ни слова не говоря о том, о чем же в действительности говорится в статье, за кого и против кого она направлена.

Субъект, совершивший подлог в деловых бумагах, карается по закону во всех странах мира. Подлог в литературном опусе неизбежно влечет за собой презрение к совершившему их со стороны честных людей. Солженицын уже снискал себе презрение советских людей. Несомненно, что люди доброй воли других стран мира, увидев подлинный смысл писаний этого сочинителя, испытают по отношению к нему то же чувство.

Здравую мысль высказал на днях читатель одной лондонской газеты. «Настала пора, — заметил он, — взглянуть на Солженицына с решительностью социалиста».

Именно настала пора.

Тем более, что автор сам максимально облегчил такую задачу. В последней книге «Архипелаг Гулаг» Солженицын предельно откровенен, если не считать нескольких мест, когда он не решается высказать до конца свою мысль и останавливается на полуслове.

Так, рассуждая о «благословенности» военных поражений, он называет «несчастьем для России» победу Петра I над шведами, победу русской армии над Наполеоном и… на этом замолкает. Солженицыну не хватает духа продолжать перечень побед и дать прямой ответ на главный вопрос: разгром нацистской Германии — тоже несчастье для советского народа? Содержание книги не вызывает сомнений: на этот вопрос. Солженицын отвечает: «Да, и победа над нацизмом тоже несчастье». Его симпатии на стороне власовцев — предателей, служивших в годы войны нацистам.

Солженицына называли на Западе антисталинистом, утверждали, что он лишь против извращений культа личности, обходя при этом молчанием, что культ личности осужден XX съездом КПСС. Солженицын никогда не обладал монополией на разработку этой темы в нашей литературе. Достаточно назвать «Крымские записи» Георгия Шелеста или «Повесть о пережитом» Бориса Дьякова, людей, испытавших куда больше Солженицына. Однако к этим книгам западные пропагандисты отнеслись прохладно. Показывать извращения культа личности само по себе еще недостаточно, чтобы получить похвалу от наших недоброжелателей за рубежом. Ради чего показывать? Вот в чем вопрос. Г. Шелест, Б. Дьяков и другие советские авторы ставили перед собой одну цель: вытравить из нашей жизни все, что мешало двигаться вперед, сковывало, силы и возможности социалистического общества.