Том Риис - Ориенталист

В общем, Бухара оказалась явно не тем местом, где стоило оставаться. Пулеметные очереди раздавались здесь без конца. Ко всему прочему началась эпидемия «испанки» [44] «Испанка», или испанский грипп, — самая массовая пандемия гриппа за историю человечества. Началась в 1918 году в Испании и прокатилась по всему миру, унеся, по разным подсчетам, от 50 до 100 млн человеческих жизней. , тяжесть которой усугублялась царившим вокруг хаосом, так что все, кто уцелел в мясорубке Гражданской войны, кого не расстреляли из пулеметов или не порубили шашками, мог отправиться на тот свет, заразившись этой опасной разновидностью гриппа. В эти годы — 1918-1920-е — мир стоял, пожалуй, на пороге апокалипсиса. Тогда перестали существовать большинство монархий Европы и Азии, которые обеспечивали стабильность миропорядка на протяжении сотен лет. Эмираты Средней Азин были, конечно, захолустьем, но на Льва произвела глубокое впечатление стремительность, с которой рухнули «эти славные древние твердыни», когда «пустыня пала под власть красной звезды».

Абрам принялся раздумывать, куда бы податься. Антибольшевистским оплотом к югу от Бухары был Афганистан, но для безопасного существования там необходимо было иметь связи среди местного населения. К тому же уроженцы Баку, этого «самого восточного города Европы», не желали забираться так далеко. Путь на запад был заблокирован большевиками. А побежденные, рассыпанные по пустыне отряды белогвардейцев были не менее опасны, поскольку, как гласила молва, нападали на любой караван, который им попадался, — точь-в-точь как красные. Бежать можно было лишь в одну сторону — на юго-запад, и потому отец и сын Нусимбаумы присоединились к каравану русских и мусульманских беженцев, который направлялся в Персию [45] Эта страна получила современное название — Иран — только в 1935 году, причем изменение названия произошло под влиянием нацистской пропаганды. Даже в наши дни многие иранцы с гордостью расскажут вам, что они по крови гораздо ближе немцам, нежели своим соседям — народам семитского происхождения. Слово «Иран» означает «арийская страна», и это представление поддерживал сам Реза-шах Пехлеви, в то время диктатор страны и основатель династии, которая прервалась после того, как аятолла Хомейни в 1978 году сверг его сына с престола. — Прим. авт. .

В пустынной пограничной области между Бухарой и Персией тогда царило спокойствие, так что караван без происшествий пересек пустыню и вошел в номинальные пределы владений персидского шаха. Подобно Туркестану, север Персии был населен мало, однако культура его жителей была более древней и условия жизни более цивилизованными. Караван много дней продвигался вперед по пустыне, порой оказываясь в роскошных оазисах, у развалин древних городов и укреплений — покрытые пылью веков, уединенные, они походили на огромную цепь изысканных городов-призраков. Города, где имелось население, были окружены стенами толщиной в шесть и высотой в двадцать футов [46] 1,8 и 6 м соответственно. . Стены были глинобитными, и ворота в них, точь-в-точь как в Средние века, стояли открытыми только днем, а на ночь запирались. Выдержать обстрел из артиллерийских орудий городские стены не могли, они предназначались для защиты горожан от нападений банд грабителей и кочевников. На севере Персии разбойничали обычно курды, однако они же, наряду с этническими азербайджанцами, составляли большую часть боевой силы персидской армии. Сами персы воевать не желали. Лев впоследствии описал это в «Али и Нино»: когда Али сообщил персидским родственникам о своих планах уехать в Баку, чтобы защищать родной город от большевиков, те брезгливо отпрянули от него со словами: «Проклятье, ведь совершенно вылетело из памяти, что в глазах правоверного иранца быть солдатом — дело недостойное. <���…> Иран находится под защитой Аллаха, и, для того, чтобы блистать, ему не нужны мечи. В прошлом сыны Ирана уже доказали свою отвагу. <���…> Теперь шахзаде поэзию предпочитает пулемету. Может быть, потому, что он лучше разбирается в поэзии?»

Страна, в которой поэзия и искусство значили больше, чем идеология и оружие, была для Льва в диковинку. Караван продолжал неторопливо двигаться вперед, а ему казалось, что он совершает путешествие в прошлое… «В Персии все кажется не живым, а театральным, — писал Лев в восхищении, — и каджарские принцы [47] Каджары (или, как их называли в России, принцы Персидские) — тюркская династия, правившая Ираном с 1795 по 1925 год. , и крестьяне, бредущие за плугом, читая нараспев строфы Хафиза или Саади, которым уже пятьсот лет. Это поистине древняя страна, родина поэтов и философов, которая считает настоящее грязными лохмотьями, что недостойны даже беглого взгляда, но которая охотно штудирует стихи несравненного палаточника [48] То есть Омара Хайяма. «Хайям» означает «палаточный мастер»: отец Омара шил палатки. ». На самом деле Персия была полна жизни: в ее лесах водились волки, тигры, лисы и дикие кабаны, в пустынях попадались львы; персидские кони, пусть и не такие быстроногие, как арабские, были известны своей красотой. Страна славилась также сельским хозяйством — здесь выращивали лучшую в мире пшеницу, хлопок, сахарный тростник, виноград и табак. Запах табака и гашиша встречал Льва повсюду, так же как аромат роз, столько раз воспетый в персидской любовной поэзии. Государство каджарских шахов, казалось, было заповедником, куда не врывались суровые ветры современности, где люди жили среди смоковниц, под сенью фруктовых садов, занимались дистилляцией розовых лепестков для получения изысканных духов, ткали ковры, охраняли гаремы от чужих посягательств, а также создавали поэтические произведения. В этом литературном кладбище поэтов-палаточников он увидел страну, которой еще не коснулись веяния современного мира. «В Персии по-настоящему жива лишь вера», — писал Лев, однако то была вера, в которой существовало немало странных ответвлений, сект и тайных обществ. Ему встречались исмаилиты, поклонники дьявола, бабиды и бахаи, эта секта мусульман-универсалистов, которые уверовали, что мусульманский мессия вновь явился на Землю в середине XIX века — примерно в то же время, когда Джозефу Смиту была дана «Книга Мормона», — и что мы живем в тысячелетии, когда все религии объединятся. Правоверные мусульмане презирали бахаи, считая их еретиками, и часто преследовали их [49] Более того, если до 1980-х годов в Иране практически не было антисемитизма, антибахаизм там процветал. А многие муллы современного Ирана, по-видимому, считают, что иудаизм и бахаизм выступают заодно: ведь ученики аятоллы Хомейни неустанно твердили о существовании «сионистско-бахаистско-американских заговоров». — Прим. авт. . Триумфальная победа ислама в Персии в VII веке означала поражение местной религии, зороастризма, который был запрещен и всячески искоренялся. Наряду с завоевателями-мусульманами в стране появились и проповедники Корана другого толка — это были беженцы, которые назвали себя «Ши-Али», то есть «приверженцы Али», или попросту шииты. Они учили, что персы не должны доверять завоевателям-арабам, которые заявляли, будто идут по пути, явленному пророком Магометом.