Том Риис - Ориенталист

Пресс-секретарь Гитлера и его окружение решили тогда организовать самое стремительное политическое турне в истории: передвигаться по всей стране на поездах, аэропланах, автомобилях, чтобы Гитлер смог выступить перед максимальным числом слушателей, как если бы он выступал по радио. Главным средством передвижения были трехмоторный самолет Люфтганза-D-2001 и три длинных черных «мерседеса». Это был политический блицкриг Гитлера.

Настоящее шоу начиналось, как только кандидат в президенты спускался с небес на немецкие города в своем сверкающем самолете. Симпатизировавшие Гитлеру газеты стали называть его перелеты «рейсами свободы» (Freiheitsflüge), и они сильно способствовали распространению мифа о том, что Гитлер — это энергичный, стремительный спаситель Германии, ангел небесный, нисходящий на все грады и веси фатерланда. Впоследствии Лени Рифеншталь создала прогремевший на весь мир фильм «Триумф воли» — в нем, правда, не показаны предвыборные политические склоки. Единственным зарубежным репортером, освещавшим предвыборную поездку Гитлера, был англичанин Сефтон Делмер (который во время Второй мировой войны возглавит британскую службу «черной пропаганды», однако на тот момент считалось, что он симпатизирует Гитлеру). Вспоминая об этой политической кампании, он называл ее «Авиашоу Гитлера». Иностранный корреспондент участвовал в избирательном турне Гитлера с подачи Ханфштенгля. Именно он убедил Гитлера, что во время избирательной кампании надо, по примеру Рузвельта, всегда возить с собой какого-нибудь зарубежного корреспондента, чтобы представать в глазах всего мира открытым и искушенным в политике. Гитлер использовал Ханфштенгля с его обходительными манерами и прекрасной родословной, для того, чтобы завести множество важных контактов среди богачей и в Германии, и в Америке. Мать его была из Седжвиков, одной из первых семей поселенцев в Новой Англии. Прозвище «Путци», что на баварском диалекте означает «малыш», дала Ханфштенглю его кормилица. Его отец был весьма известным человеком в Мюнхене, так что на их роскошной вилле бывали такие знаменитости, как писатель Марк Твен, композитор Рихард Штраус и исследователь Арктики Фритьоф Нансен. Каким же образом этот мальчик из приличного общества связался с оравой политиков из пивных, антисемитов и представителей низших слоев общества?

В 1908 году Путци принимал участие в одном шоу с восточными мотивами, организованном гарвардским клубом «Заварной пудинг». В этом шоу, которое называлось «Роковой факир», гарвардские студенты переодевались одни в женскую одежду, другие — в наряды факиров, индусов и мусульман. Неуклюжий, высоченный Эрнст Седжвик Ханфштенгль (его рост был шесть футов и пять дюймов, то есть почти сто девяносто пять сантиметров) играл роль голландской девушки по имени Гретхен Спутсфайфер. Среди других актеров был и еще один студент по имени Уоррен Роббинс. Пути Уоррена и Путци после окончания Гарварда основательно разошлись: один вернулся домой, в Баварию, чтобы служить в составе королевского баварского конногвардейского полка, а другой поступил в Государственный департамент США. В 1922 году, когда Роббинс уже занимал пост старшего чиновника в американском посольстве в Берлине, он позвонил своему старому приятелю, тому самому, что играл роль «Гретхен». Вся эта революционная заваруха в Баварии очень беспокоит наше посольство, сказал Уоррен, поэтому они посылают к вам молодого военного атташе, капитана Трумен-Смита, чтобы разобраться в ситуации. Нельзя ли попросить старую добрую Гретхен позаботиться об этом молодом человеке, а также познакомить его с кем-то в Мюнхене? «Он оказался весьма приятным молодым офицером, лет около тридцати, правда, выпускником Йеля, однако, несмотря на это, я его хорошо принял», — писал Путци в 1957 году, в книге воспоминаний «Невыслушанный свидетель». В той же книге он рассказал и о судьбоносном для него ленче, на который выпускник Йеля пригласил его в день своего отъезда из Баварии. Вот как он передает свой разговор с американцем, успевшим проинтервьюировать всех мало-мальски заметных людей в Мюнхене:

— Сегодня утром я познакомился с весьма примечательным человеком.

— Вот как? — сказал я. — Кто же это?

— Адольф Гитлер.

— Вы, наверное, перепутали его фамилию, — сказал я. — Это не Хильперт? Есть такой немецкий националист.

— Нет-нет, — покачал головой Трумен-Смит. — Именно Гитлер… Мне дали карточку для прессы на их митинг сегодня вечером, но только я не смогу туда попасть, я же уезжаю. Нельзя ли попросить вас пойти и посмотреть на него? А потом дайте мне знать, каковы ваши впечатления, хорошо?

Путци взял карточку для прессы и в тот же вечер отправился послушать выступление Гитлера в погребке «Киндкеллер». Он вспоминал, что Гитлер много говорил о Кемале Ататюрке в Турции и о том примере, который подает всем Муссолини. Путци, как и обещал, описал свои впечатления выпускнику Йеля, а вскоре присоединился к нацистскому движению.

В Гарварде Путци возглавлял группу поддержки университетской футбольной команды, и известные ему приемы он перенес в политическую деятельность. Одной из его находок, воплощенных уже на раннем этапе существования нацистского движения, было преобразование гарвардской футбольной песни «Бей, Гарвард! Бей! Бей! Бей!» в нацистский клич «Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль!»

Исход выборов в апреле и мае 1932 года оказался неубедительным: Гинденбург выиграл с минимальным преимуществом, а Гитлеру отлучение от радиоэфира весьма сыграло на руку. Летом того года на улицах Берлина ежедневно происходили вооруженные столкновения между нацистами и коммунистами. Кристофер Ишервуд, который в то время жил в Берлине, писал, что в этих уличных боях было что-то фальшивое, как будто обе стороны затевали их исключительно для рекламы: «Через пятнадцать секунд после начала перестрелки все заканчивалось, они разбегались в разные стороны». Обе стороны — и крайне правые, и крайне левые — теперь всеми силами старались отпугнуть избирателей от центристских партий.

Второй раунд общенациональных выборов 31 июля 1932 года показал, что стратегия экстремистов по нагнетанию насилия оказалась успешной: и нацисты, и коммунисты отняли голоса у партий умеренного толка. А нацисты стали самой крупной партией, представленной в рейхстаге.

У посетителей кафе «Мегаломания» не находилось слов, чтобы выразить разочарование результатами выборов. При этом практически никому не приходило в голову, что этот ничтожный капрал не то из Австрии, не то из Баварии имел хоть какой-то шанс оказаться во главе государства, не говоря уж о том, чтобы ликвидировать республику и стать диктатором типа Муссолини, как он пригрозил Гинденбургу, когда тот отказался сделать его членом кабинета министров в августе 1932 года. Одним из немногих, кто уже тогда покинул страну, был художник-сатирик Георг Гросс, он получил грант в Нью-Йорке и вернулся на родину лишь через двадцать лет. Позже он говорил, что у него было предчувствие грядущей общенациональной катастрофы: ему приснился сон, в котором был и преследуемый всеми, бездомный, неприкаянный интеллигент, и почему-то норвежский моряк, и целая груда гниющей рыбы. Получившая в 1932 году престижнейшую Клейстовскую премию Эльза Ласкер-Шюлер в следующем году подверглась нападению штурмовиков.