Джефри Робинсон - Ямани: Взгляд из-за кулис

И все же администрация Никсона по-прежнему не хотела поверить, что эмбарго становится реальной угрозой. Во всяком случае, вела она себя так, как будто этой угрозы не существовало.

Джеймс Эйкинс, впоследствии покинувший отдел топлива и энергетики и ставший послом в Саудовской Аравии, утверждает, что он в те дни был единственным человеком, предупреждавшим, что Фейсал не намерен шутить. Но это был глас вопиющего в пустыне.

— Администрация не приняла слов короля всерьез, думала, он блефует. Я был знаком с Фейсалом много лет и знал, что тот не бросает слов на ветер. Он обращался к нам не один раз, начиная с первых дней 1973 года. Сначала он делал это через Ямани, который излагал саудовскую позицию очень четко и недвусмысленно. И не надо думать, что на короля оказывали какое-то давление. Он сам видел в этом свой долг. Он был арабским лидером и чувствовал, что на карту поставлены интересы всего арабского мира.

Бывший сотрудник ЦРУ утверждает:

— Никто не принял всерьез предостережений Джеймса Эйкинса, потому что никто не соотносил их с реальностью. Доклады, поступавшие в разведывательную службу, сверялись с данными, которые поставляли израильтяне, — считалось, что они разбираются в ближневосточной ситуации лучше, чем любой из нас. А израильтяне уверяли наших аналитиков, что ситуация не внушает особого беспокойства.

Многие полагают, что Никсон недооценил политические последствия событий, разворачивавшихся вокруг арабской нефти и Ближнего Востока, поскольку все это свалилось на него в самом разгаре уотергейтского кризиса и он в то время думал только о собственном спасении.

Ямани также считает, что это обстоятельство сыграло очень важную роль.

— Я видел, какое воздействие оказывает Уотергейт на Никсона. Казалось, его мысли заняты чем угодно, только не предметом беседы. Он был слишком поглощен Уотергейтом, чтобы уделять внимание чему-либо иному. Помнится, мы с принцем Фахдом, который тогда был заместителем премьер-министра, прибыли в Вашингтон, чтобы попытаться образумить американцев. Во время встречи с Никсоном мы оба поняли, что он находится в состоянии крайнего нервного возбуждения. Никто из нас не мог найти с президентом общий язык, и после этой встречи мы единодушно пришли к выводу, что в настоящее время с ним едва ли можно обсуждать серьезные вопросы.

Другие склонны объяснять двойственную позицию американских властей тем, что они попросту не отдавали себе отчета в важности нефтяной проблемы. К сторонникам этой точки зрения принадлежит Джеймс Эйкинс.

— Киссинджер в ту пору мало интересовался нефтью. То же можно сказать и о Никсоне. Для всей администрации это было слишком свежей темой. Никто не хотел по-настоящему заняться этим вопросом, ведь раньше нам не приходилось сталкиваться с подобными вещами. Кроме того, в этой области никогда не возникало трудностей. Все думали, что цены на нефть будут снижаться и снижаться и что на нефтяном рынке всегда будет разливанное море товара.

Существует и третья теория. Если верить ей, американцы пребывали в твердой уверенности, что Саудовской Аравии негде искать новых союзников, что она не сможет и не захочет переметнуться к русским, что лишь Соединенные Штаты в состоянии обеспечить ее безопасность и защитить экономические интересы, и делали из всего этого нехитрый вывод: как бы там саудовцы ни ершились, никуда они от нас не денутся.

Этот взгляд разделяют разные люди, в том числе сэр Джеймс Крейг, бывший британский посол в Саудовской Аравии.

— Причина, по которой администрация Никсона не пожелала внять предупреждению Фейсала, — всегдашняя убежденность американцев, что Саудовская Аравия является заклятым врагом коммунизма и это, по определению, делает ее проамериканским государством. Американцы считали Саудовскую Аравию абсолютно надежным другом.

Этого мнения придерживается и Эйкинс.

— Мы привыкли так рассуждать о многих странах. О Саудовской Аравии. Об Иордании, Швейцарии, Ирландии и многих, многих других…

Однако Джеймс Шлезингер, который в разные годы возглавлял министерства обороны и энергетики, а также ЦРУ, не убежден, что эта теория вполне справедлива.

— Так думали отнюдь не все — что нам-де незачем беспокоиться насчет Саудовской Аравии, потому что ей негде искать союзников. К этой точке зрения тяготели те, кто занимал произраильскую позицию. По-моему, Джим Эйкинс слишком уж на ней настаивает. Он описывает сложную, неоднозначную ситуацию в черных и белых тонах. Да, такая точка зрения существовала. Но не все ее разделяли. Она не была общепринятой. Могу поручиться, что Киссинджер руководствовался совсем иными взглядами. Я знаю это абсолютно точно. Киссинджер гораздо лучше видел ситуацию. И чрезвычайно опасался, что саудовцы покинут наш лагерь.

Шлезингер не только не видит в разрыве саудовцев с Америкой ничего невозможного, но считает, что в то время этот разрыв был до известной степени свершившимся фактом.

— Они отдалились от американцев. И что еще более важно, они вынуждены были подчеркивать эту отдаленность, чтобы не подорвать позиции Саудовской Аравии в арабском мире и позиции королевской семьи внутри страны.

Ямани допускает, что рассуждения типа «саудовцам некуда деться» и в самом деле сыграли свою роль.

— Да, это был один из многих факторов, в силу которых американцы думали, что Саудовская Аравия не отойдет от них ни при каких обстоятельствах. Но после октября 1973 г. им пришлось строить отношения с нами совсем на другой основе.

Тут напрашивается вопрос: кто именно в американской администрации считал, что терпение саудовцев безгранично? Никсон? Киссинджер? Или оба?

Вот что говорит по этому поводу Эйкинс:

— Едва ли это был Никсон. Позиции Никсона и Киссинджера весьма и весьма различались. В моей рецензии на второй том книги Киссинджера я специально проанализировал то место, где автор рассказывает, как Никсон хотел подарить мир Ближнему Востоку и намеревался оказать давление на Израиль, чтобы тот отвел свои войска, и как хитроумно он, Киссинджер, заставил Никсона отказаться от этих намерений. Он добился своего благодаря Уотергейту. Ничто не сравнится с этой книгой по разоблачительной силе. И в конце моей рецензии я прихожу к заключению, что подлинная трагедия Уотергейта состоит в том, что мы потеряли возможность установить мир на Ближнем Востоке. Из книги очень хорошо видно, что Никсон хотел двигаться в этом направлении, но Киссинджеру удалось сломить его волю. А ведь Никсон очень легко находил общий язык с саудовцами и был в прекрасных отношениях с Фейсалом. Когда представилась возможность, я показал Никсону эту рецензию и спросил, верны ли, хотя бы в общих чертах, мои выводы. «Не меняйте здесь ни единого слова», — ответил Никсон.