Елена Морозова - Казанова

5 января 1757 года Казанова прибыл в Париж. Пять лет назад он тоже въезжал в столицу Франции, но тогда красивая голова его с высоким лбом была гордо поднята, он с любопытством, приличествующим богатому туристу, глядел по сторонам, преисполненный надежд покорить этот центр вселенной и встать на одну ногу с сильными мира сего. Теперь же он никак не мог избавиться от навязчивой мысли: а вдруг Париж отвергнет изгнанника? Правда, в городе у него были добрые друзья Балетти, двери их дома всегда были для него открыты, однако ни денег, ни славы, ни прочного положения в обществе актерское семейство обеспечить ему не могло. «На сей раз принужден я был кланяться тем, у кого гостила слепая Фортуна», — писал Казанова.

Однако кланялся он вполне успешно, и Фортуна не только явилась к нему в гости, но и осыпала его своими дарами. В этот его приезд Париж, как никогда больше, будет благожелателен к изгнаннику: у него появятся должности, деньги, связи, невесты и даже своя фабрика, а в лице почтенной маркизы д’Юфре он обзаведется покровительницей, которая на протяжении почти десяти лет будет безропотно позволять находчивому Авантюристу охмурять себя и обирать. Имя маркизы д’Юфре неоднократно упоминается на страницах «Мемуаров».

Итак, после Балетти Казанова решил нанести визит своему давнему знакомцу аббату де Берни, успевшему за то время, что они не виделись, стать главой министерства иностранных дел. Оказалось, что аббат уехал в Версаль. Казанова нервничал, но поделать ничего не мог, пришлось нанимать карету и ехать следом. Случилось так, что именно в этот день бедняга Дамьен [40] Робер Франсуа Дамьен (1715–1757), маньяк, набросившийся на Людовика XV с перочинным ножом; был приговорен к четвертованию. , вооружившись кинжалом, бросился на Людовика XV, когда тот выходил из кареты. Равальяка [41] Франсуа Равальяк (1578–1610), фанатичный католик, 14 мая 1610 года нанесший смертельный удар кинжалом королю Генриху IV. из него не получилось: кинжал лишь чуть-чуть оцарапал кожу его величества. Слухи о покушении на короля быстро обрастали самыми невероятными подробностями, на улицах толпился народ, по дорогам сновали курьеры, полиция всех задерживала и обыскивала. Карету Казановы тоже остановили и обыскали, а его самого арестовали — на всякий случай. Правда, к вечеру личность его была выяснена и венецианца отпустили. Но ехать в Версаль было поздно, пришлось возвращаться домой, на улицу Маленького Льва, где он снял квартиру, дабы быть поближе к Балетти. Кое-как он добрался до дома, по дороге ругая на чем свет стоит французов, пребывающих, на его взгляд, в вечной ажиотации — подобно кораблику, изображенному на гербе Парижа: ветер гонит кораблик, а он не тонет, fluctuât nec mergitur.

На следующий день он снова отправился в Версаль. На этот раз поездка его увенчалась успехом. Де Берни не только встретил его с распростертыми объятиями, но и представил его мадам де Помпадур. Красавица с загадочным взором, в ореоле золотистых волос, взглянула на Соблазнителя и приятным голосом произнесла:

— Надеюсь, теперь вы к нам надолго.

«Интересно, помнит ли она, что мы уже встречались пять лет назад?» — подумал Казанова; но спрашивать было явно неуместно.

— Очень хотелось бы, сударыня, — отвечал он. — Но мне нужен покровитель, а я знаю, что в этой стране покровительства удостаиваются только люди талантливые. Так что я не смею…

— Почему же? С вашими способностями вы смело можете рассчитывать на поддержку. У вас уже есть друзья, и я, со своей стороны, также постараюсь быть вам полезной.

И маркиза удалилась, чтобы навсегда забыть об Авантюристе. К счастью, о нем не забыл де Берни, то ли, действительно, из чувства дружбы, то ли опасаясь шантажа с его стороны. Во всяком случае, принял он его прекрасно, снабдил солидной суммой «на обзаведение», отрекомендовал его влиятельным людям (в частности, герцогу де Шуазелю [42] Этьен Франсуа де Шуазель (1719–1785), государственный секретарь (1758–1770). и генеральному контролеру финансов де Булоню) и дал ряд полезных советов. Теперь Казанова должен был не столько говорить сам, сколько прислушиваться и поддакивать важным лицам, не провоцировать скандалов, одеваться дорого, но без вычурности.

Обладая, по крайней мере в зрелую пору своей жизни, холерическим темпераментом (в детстве он принадлежал, скорее, к меланхоликам, а в старости — к ипохондрикам), Соблазнитель степенностью не отличался и пыль в глаза пускал шумно, но тем не менее поставленная задача не казалась ему непреодолимой. Однако уже во время первой аудиенции соискатель милостей Фортуны потерпел поражение. Герцог де Шуазель принял Казанову в утренние часы, когда парикмахер еще продолжал колдовать над его прической. Не отрываясь от бумаг и время от времени делая пометки на полях, Шуазель пару раз взглянул на иностранца, отрекомендованного ему министром де Берни, и спросил, чем он может быть ему полезен. Тут Казанова растерялся, он хотел быть свободным и богатым, но обременять себя службой, пусть даже хорошо оплачиваемой, не собирался. Любая должность, даже будучи синекурой, накладывает определенные обязательства, а Соблазнитель терпеть не мог быть обязанным — ни в жизни, ни в любви. Скорее всего, он надеялся, что герцог, выслушав его красочный рассказ о побеге из тюрьмы, сам скажет, как ему занять подобающее место в обществе. Но этого не случилось. Шуазель почти не слушал своего посетителя с вполне тривиальной итальянской внешностью, а лишь окидывал его цепким взглядом. Обаяние же Казановы заключалось в звучащем слове. Начав говорить, Авантюрист-Соблазнитель преображался: глаза загорались вдохновенным огнем, из белоснежных кружевных манжет птицами взлетали ввысь холеные кисти рук. Умению «умного молчания» венецианец был не обучен.

Узнав, что его протеже потерпел фиаско у Шуазеля как проситель, де Берни решил представить его обществу как финансиста. Любой другой счел бы подобную рекомендацию за насмешку. Ведь Казанова никогда не занимался ни финансами, ни экономикой, и его познания в этой области сводились в основном к умению составлять цифровые пирамиды для общения с оракулом и сорить деньгами. Однако вера Соблазнителя в свои таланты была велика, и он не стал опровергать аббата, тем более что с такой рекомендацией он становился вхож в финансовые круги, а он так нуждался в деньгах! А может, де Берни действительно надеялся, что изворотливый ум Авантюриста сумеет изыскать способ пополнить казну? Увы, финансы королевства к этому времени были столь расстроены, что многие государственные мужи, перестав более надеяться на новые налоги, уповали на чудо. Сотворить чудо предстояло и Пари Дюверне [43] Жозеф Пари Дюверне (1684–1770), французский финансист, наиболее известный из четырех братьев Пари. , одному из братьев-банкиров, которые в свое время вытащили страну из кризиса, куда она погрузилась после краха финансовой пирамиды Лоу. Дюверне решил основать в Париже Военную школу, дабы воспитывать в ней новых Баяров [44] Пьер дю Террай, сеньор де Баяр (1473–1524), французский полководец, прозванный «рыцарем без страха и упрека». и Конде [45] Конде Луи II де Бурбон (1621–1686), французский полководец, прозванный за доблесть Великим Конде. . Маркиза де Помпадур с энтузиазмом поддержала проект, взяла его под свое покровительство и даже ухитрилась раздобыть денег на постройку здания на площади Гренель. Затем деньги кончились и реализация проекта была приостановлена, что чрезвычайно огорчило маркизу. Дюверне было поручено изыскать средства, разумеется, не из королевской казны. Обо всем этом Казанова узнал на приеме у генерального контролера финансов де Булоня, куда Дюверне явился просить денег на Военную школу. В деньгах генеральный контролер отказал, однако выказал готовность рассмотреть любой проект, выгодный для его величества и не требующий новых затрат.