Елена Морозова - Казанова

Наконец терпение Соблазнителя лопнуло, и он позвонил в дверь. Оттолкнув открывшую ему служанку, он ворвался в гостиную и увидел на кушетке сладкую парочку: Шарпийон дарила свою любовь молодому парикмахеру. Подобно разъяренному быку, Казанова налетел на любовников и принялся колотить тростью направо и налево. Парикмахер оказался шустрее, ему почти ничего не досталось, зато Шарпийон приняла немало ударов, прежде чем вскочила с кушетки и, распахнув дверь, выбежала на улицу. Догонять ее Казанова не стал. Гнев его мгновенно прошел, и он, обеспокоенный, послал перепуганную служанку на поиски девицы. Когда появилась маменька Шарпийон, ни служанка, ни девица еще не вернулись. Сразу сообразив, что произошло, мегера стала громко причитать, призывая на голову Казановы громы и молнии, и тот почел за лучшее ретироваться.

На следующий день к Соблазнителю явилась служанка Шарпийон и заявила, что хозяйка ее при смерти и, быть может, не дотянет даже до вечера. Все обитатели дома рыдают горючими слезами и проклинают тот день, когда красавица встретила Казанову. Отведенную ей роль служанка сыграла виртуозно. Поверив каждому ее слову, Соблазнитель разрыдался. Ему было жаль убитую им Шарпийон, но еще больше жаль себя, ибо теперь английский суд наверняка приговорит его к смерти. Старая мегера найдет нужных двух свидетелей, подаст жалобу, и он окончит дни свои на плахе.

Преисполнившись сих горьких мыслей, венецианец сложил в шкатулку остатки драгоценностей, сверху положил прощальное письмо, в котором просил венецианского посланника известить о его смерти сенатора Брагадина, зарядил пистолет и, набив карманы кафтана свинцом, в сумерках вышел на улицу и направился к Темзе. Он намеревался подойти к перилам Вестминстерского моста и выстрелить себе в висок, дабы тело его упало в воду и тотчас пошло ко дну. Он не хотел, чтобы после смерти труп его попал в руки хирурга-анатома, как это нередко случалось с телами безвестных утопленников. Ведь у него в Англии не было ни родных, ни близких…

Возле моста Казанова встретил одного из своих знатных приятелей-англичан. Отрешенно-торжественный вид Соблазнителя поразил приятеля, тот принялся тормошить его и просить рассказать, что случилось. Некоторое время Казанова отмалчивался, но когда приятель предложил ему вместе поужинать, приглашение принял, и они отправились в таверну. С наслаждением съев огромный полусырой бифштекс, Казанова попросил вина, и когда хмельные пары ударили обоим мужчинам в голову, венецианец поведал о своих злоключениях. Выслушав его, приятель посоветовал ему махнуть на все рукой и как следует повеселиться. Для начала он пригласил к ним за столик двух жриц продажной любви. Но в тот вечер Казанова не сумел вкусить любовных радостей: Шарпийон лишила его былой силы. После куртизанок они отправились на танцы в сад Ранелаг. Каково же было изумление Казановы, когда среди танцующих он увидел Шарпийон — бодрую, живую и здоровую! А он-то уже почти похоронил и оплакал ее! Наконец-то он осознал, что девица всегда его обманывала и все ее заигрывания были направлены на то, чтобы вытянуть из него побольше денег. Ее лицемерие обошлось ему в две тысячи гиней! Бросившись к приятелю, он излил ему всю накопившуюся в нем горечь и злость. Приятель посоветовал ему подать в суд за вымогательство. Женщин арестовали, но те, в свою очередь, обвинили его в насилии. Казанову посадили в тюрьму, но он внес залог, и его освободили.

Очутившись на свободе, он купил попугая, выучил его говорить фразу «Шарпийон — еще большая шлюха, чем ее мамаша» и поручил своему слуге несколько раз в день гулять с птицей по самым людным местам в Лондоне. Скоро над выдумкой Казановы смеялась вся английская столица, а старая мегера пригрозила снова подать на него в суд. К сожалению, попугая нельзя было осудить за оскорбление личности, ибо птица — существо безответное, а чтобы привлечь хозяина, нужны были два свидетеля, готовые подтвердить, что именно он научил птицу говорить эту фразу, а не купил ее уже говорящей. По словам Казановы, лжесвидетелей в Лондоне было хоть отбавляй, но всем им надо было платить, а этого ни Шарпийон, ни ее маменька делать чрезвычайно не любили. (Приятель Казановы Гудар также подрабатывал ремеслом лжесвидетеля.)

Казанова тяжело переживал историю с Шарпийон. Бывало, женщины отказывали ему, но никто и никогда не издевался над ним столь жестоко и в столь изощренной форме. Куртизанка Шарпийон уязвила его самолюбие, поколебала его веру в свою неотразимость, уничтожила его морально, заставив поступиться всеми своими принципами, высмеяла его щедрость, подорвала его здоровье, которым он дорожил и о котором неустанно заботился. По сути, она превратила его в анти-Казанову, ибо когда Соблазнитель наконец вырвался из ее паутины, в нем уже нельзя было узнать прежнего самоуверенного сердцееда. К счастью, увлечения Казановы никогда не были продолжительными, и здоровый эгоизм, любовь к самому себе взяли свое. Начав оправляться от полученного удара, он почувствовал настоятельную потребность утешиться.

Сначала таковым утешением стала Сара, будущая жена Гудара. Затем Гудар, продолжавший числиться среди приятелей Казановы, подыскал ему знатное, но нищее семейство, состоявшее из матери и пятерых дочерей, старшей из которых было двадцать два года, а младшей — четырнадцать лет. Семейство прибыло в Лондон из Ганновера, поэтому сестры получили от Казановы прозвище ганноверских барышень. Мать безуспешно добивалась от двора денежной компенсации за покойного мужа, а дочери утешали ее, пытаясь вести жалкое хозяйство. Когда Казанова явился к ним, семейство пребывало в крайней нужде: девочкам не на что было купить хлеба к обеду, а мать с минуты на минуту ожидала появления квартального, ибо не могла заплатить за комнату, и хозяин пригрозил заявить в полицию. Воспоминания о Шарпийон были еще свежи, поэтому Казанова напрямую предложил матери деньги в обмен на невинность ее дочерей. Но женщина гордо ответила, что ее дочери благородного происхождения и не станут заниматься проституцией. Понимая, что для любого вельможи заплатить ее долг квартирохозяину ничего не стоит, она стала взывать к милосердию Казановы, как уже до этого ее девочки пытались разжалобить нескольких придворных. Если бы история с Шарпийон была не столь свежа в его памяти, Соблазнитель, быть может, и расчувствовался бы, ибо, надо отдать ему должное, жалость ему была не чужда, особенно по отношению к женщинам. Но в то время он видел в каждой девице, просящей у него помощи, пиявку, готовую присосаться к его кошельку и ничего не дать взамен.

Крайне раздосадованный, Соблазнитель покинул убогое жилище барышень: все пятеро ему приглянулись, и ему чрезвычайно хотелось продолжить знакомство, разумеется, на собственный манер. Досадовал он недолго: после того как мать девушек заключили в долговую тюрьму, все пятеро явились к Казанове, готовые на все, лишь бы он внес залог и освободил мать из тюрьмы. Первой к Соблазнителю пришла старшая сестра. Венецианец принес в жертву божеству Любви ее невинность, однако удовольствия ему это не доставило, он полагал, что, ложась с ним в постель, любовница не только исполняет свою работу, но и получает удовольствие. Ганноверская же барышня явно приравняла любовь Соблазнителя к каторжным работам. Выставив ее за дверь, он заявил остальным, что каторжанки ему не нужны и платить им он не собирается. К счастью, одной из сестер, Габриэли, Соблазнитель действительно приглянулся, и для нее потеря невинности в его объятиях не стала тяжким наказанием, ниспосланным свыше за грехи. И хотя в конце концов Казанова приобщил к радостям Венеры всех сестер, Габриэль дольше всех оставалась его любовницей и даже успела привязаться к нему. Обожая верховую езду, она ездила вместе с Казановой на прогулки и, можно сказать, излечила его раны, нанесенные Шарпийон. Со своей стороны Соблазнитель исполнил свои обещания и обеспечил семейству вполне сносное существование. Он даже вызволил из тюрьмы жениха старшей барышни, неаполитанского маркиза Петина, личность, по словам Казановы, весьма бесцветную и уродливую. Тем не менее старшая барышня сбежала с маркизом, написав в оставленной родным записке, что у себя на родине маркиз собирается на ней жениться. Так что когда семейству пришла пора возвращаться к себе в Ганновер, расставание их с Казановой было даже сердечным. За время их знакомства Соблазнитель успел по-своему полюбить барышень, а те — привязаться к своему «покровителю».