Иван Зайцев - Соловки. Коммунистическая каторга или место пыток и смерти

Лицу, незнакомому с тюремными порядками при новом коммунистическом режиме, не знающему также практических приемов органов ГПУ, может показаться, смотря на такую суровую строгость и бдительность охраны, что отправляется партия каких-то тягчайших государственных или уголовных преступников, готовых броситься на свою стражу.

В действительности, нет никакой надобности в применении такой строгости.

В нашей, например, партии, за исключением небольшого числа «шпаны» (мелкие воришки, карманщики, хулиганы), остальные все каэры, другими словами, люди ни в чем невинные.

В нашей партии были два архиепископа, три епископа и человек двадцать прочего духовенства разных религиозных культов.

Конвоиры, вооруженные, как говорят, до зубов, сплошным кольцом охраняют лиц, которые являются высшими представителями христианской церкви, другие духовными отцами верующих россиян всех народов и культов, которые есть ходатаи за своих пасомых перед Единым Истинным Богом; они ежедневно возносят моления «О мире всего мира», «о смягчении человеческих сердец», поучают «любить всех, как самого себя».

Вот к ним ГПУ относится с такой суровой подозрительностью, как бы, причисляя их к опасным врагам Государства и общества.

Да, они враги... но враги не культурного благонравного общества, а враги разрушителей основ нравственности, семейных и общественных взаимоотношений...

Причем, они враги не физические, а духовные... Их оружие смирение, всепрощение, ангельская кротость и доброта... Это такое оружие, которое все ваши усовершенствованные средства борьбы бессильны преодолеть...

И не преодолеют...

* * *

Ждем прибытия «Черного Ворона» для погрузки. Что-то долго?..

За внешней цепью охраны на ближайших перекрестках улиц публика скопляется все более и более. Надо полагать, что многие москвичи, а родственники отправляемых, безусловно, осведомлены о массовой отправке на Соловки, и стекаются, чтобы взглянуть на своих близких и родных в последний раз перед отправкой, а, возможно, и в последний раз в сей жизни...

За оцеплением охраны видны плачущие женщины, окруженные двумя-тремя малолетними детьми... Это жены и дети пришли проводить своих мужей и отцов...

Мы ждали уже довольно долго. Какая-то, видимо, произошла задержка...

Лишь после посадки в поезд мы узнали о задержке. Оказалось, — что погрузка была назначена на товарной станции Николаевского вокзала, но при самом начале погрузки столпилось так много народа вблизи станции, что ГПУ приказало передать состав, арестантского поезда на дальний запасный путь, чтобы скрыть посадку от московской публики.

К Бутырской тюрьме народ также все прибывает.

Вдруг появляются рысью конные милиционеры и начинают разгонять толпу. Многие из толпы бросились к остановкам трамвая. «Кажется, догадались поехать на вокзал и там проводить, своих...» — сказал сосед сзади меня.

«Ну, и напрасно, там также разгонят», — ответил другой голос.

«Ах, изверги!.. Ну, что им мешают бабы с ребятами?..» — негодующе проворчал третий.

Наконец, с грохотом подкатил «Черный Ворон».

У многих сердце екнуло...

Началась погрузка очередной перед нами партии. Раздается несмолкаемая команда чекистов, обслуживающих и конвоирующих «Черный Ворон»: «Скорей влезай!». «Быстро забирайся!»... Уже из наполненного «Черного Ворона» кричат: «Товарищи, довольно!», «Некуда!»... «Мы задыхаемся!»... Но руководящей посадкой чекист кричит не влезшим еще в кузов: «Влезай! гав-гав-гав»... (авторская вольность — замена площадной брани). Застрявших в дверцах проталкивают прикладом, нажимая им в спину. От партии остался один шпаненок. Уже дверца кузова не запирается. Чекист все-таки вдавливает прикладом шпаненка в дверцу. Тот исступленно кричит: «Звери, палачи, душегубы!..». Раздраженный чекист ударяет его прикладом по голове и сильно разбил ему голову: шпаненок упал с площадки «Черного Ворона». Пришлось ссадить его и отправить в лазарет.

«Черный Ворон» ушел. Мы остались ждать его возвращения.

* * *

Тем временем из нашей партии изъяли пять человек уголовников, которых было экстренно приказано оставить для производства над ними следствия по новому делу в связи с арестом их сподвижников.

Вместо них дня посадки вместе с нами вывели за ворота четырех девушек, отправляемых также на Соловки. Они отстали от женской партии, так как лежали в тюремном лазарете на излечении от скромной для девиц болезни, венерической. Это демимонденки московского зловонного болота. Шпана именует их «подвагонными проститутками». В столице Советского Союза сильно размножился такой тип гулящих женщин.

За переполнением Москвы, за отсутствием жилплощади (жилищная площадь — просто, квартира) эти женщины открывают свои кабинеты где-нибудь под больными вагонами на запасных путях московских вокзалов. Их клиентами бывают бездомные бродяги из московского преступного муравейника.

* * *

Наконец, «Черный Ворон» с грохотом подкатил и за нами. А на смену нам выведена уже другая очередная партия, исключительно каэры.

Начали набивать нами кузов «Черного Ворона». Все-таки солидных арестантов: архиепископов, епископов, священников, и ксендза, в числе их попал и я, поместили на скамьи. Это по мнению опытных арестантов даже не выгодно, так как на колени к нам садится второй ряд. Женщин, наших компаньонок, втиснули последними в кузов. Их разместили на коленях первого ряда. Тут произошел смехотворный курьез. Так как кузов был так плотно набит пассажирами, что не было возможности шевельнуться, не говоря уже о продвижении в каком-либо направлении, — почему одной проститутке пришлось по необходимости поместиться на колени Владыки Ювеналия, архиепископа Курского и Тульского. По этому поводу шпана острила всю дорогу, делая порнографические замечания, а архиерейская пассажирка, не желая уступать московским апашам в их словесном искусстве, делала в свою очередь еще более скабрезные реплики. Бедный Владыко Ювеналий оказался в беспомощном состоянии, не зная, как реагировать на такую скабрезность, по его адресу.

* * *

Перед самым стартом «Черный Ворон» дает продолжительный гудок, как извещение тюремной администрации об отправлении.

«Черный Ворон» с места взял скорый ход и помчал нас по улицам Москвы. Мы образовали сплошную плотную кучу людей. В кузове полная темнота. «Черный Ворон» мчит нас по улицам Москвы, непрерывно подавая зловещие гудки. Мы не представляем себе, по каким местам проезжаем; знаем лишь, что должны проехать через всю Москву.

Вихрь разнообразных мыслей, одна мрачнее другой, проносится в наших головах...

Итак, нас отправляют в новое заточение, на новые страдания и мучения... на Голгофу страданий Русского Народа... на Соловки...