Виталий Радченко - Байки деда Игната

Дед Игнат, повествуя об этом приключении напоминал, что французы жаб едят, про то он сам дознавался — точно, едят! Оттого они, те закордонные едуны напротив наших — народ так себе, кволый и невзрачный. Не то, что казаки державы Российской. Что уж тут говорить: наши вон волка схарчили! И не заметили...

Так уж повелось в роду нашем, что испокон веку с Касьянами у нас всегда всякие истории приключались. С ними и с ихними детьми — Касьяновичами. С внуками уже нет. Видно, все их «касьянство» перебраживает в материнских кровях. Но если среди внуков появляется Касьян — все повторяется снова. Так шло до конца прошлого века. В конце нынешнего, двадцатого, в роду нашем Касьянов нет. Перевелись. А вернее — искусственно пресеклись, ибо стали наши родичи имени того чураться.

А первый Касьян, о котором сохранилась у дедов наших какая-то память, жил на Полтавщине где-то в середине (а может, чуть раньше) благословенного «осьмнадцатого», как тогда говорили, столетия. И состоял тот Касьян в Запорожском войске еще до того, как оно стало Черноморским и переселилось на дарованную царицей Катериной ему, этому войску, Кубанскую землю. Привольную и богатую...

Так вот, по преданиям, стародавний тот Касьян был отчамахой и паливодой[ 2 2 Т.е., баловнем и хулиганом. ], человеком шустрым и дюже проказливым, и даже бунташным. Ежели на других Касьянов приключения сыпались как-то сами собой, по прихоти свыше, то наш Касьян их искал и находил, хотя, конечно не без вмешательства все тех же сил необъяснимых. За отдельные провинности супротив писанных и неписанных казацких законов он неоднократно бывал подвержен разного рода наказаниям, о существе которых дед Игнат путем не знал, и внукам своим, то есть нам, особенно не распространялся. Но вот последнее из них в житии того Касьяна крепко врезалось в память последующих поколений, и о нем наш дедуля редко, но все же повествовал. Дело в том, что легендарнейший из дедов наших, тот самый Касьян, за активное участие в каком-то незнатном бунте приговорен был не то отцами атаманами и братьями войсковыми судьями, не то самой радой казацкою, к высшей мере — повешенью на перекрестке дорог. В назидание прочим смутьянам и заводилам. Как говорят, кому мука, а другим наука.

Палачей-вешателей в казачьем вольном войске не было. Никто не хотел, да и не должен был брать на себя такой грех. Приговор приводил в исполнение сам осужденный: его подвозили под виселицу — «шибэныцю» — на неоседланном коне, «охлопью», он сам надевал на себя петлю. Сопровождавшие стегали лошадь плетьми — она, само собой, рвала вперед, и приговоренный заканчивал свое бренное земное бытие под перекладиной... Но было два нерушимых правила: если веревка не выдерживала и под тяжестью сердешного смертника обрывалась или развязывалась, а он при этом оставался жив, — еще раз его вешать не полагалось... И второе — если по пути к той «шибэныце» к процессии выходила дивчина и объявляла о своем желании выйти замуж за висельника («шибэныка»), то он смертной казни не подвергался...

И вот, когда нашего Касьяна сопровождали на казнь, на дороге возникла женская фигура в белом саване. То была как раз дивчина, пожелавшая взять приговоренного себе в мужья. И что же наш баламут Касьян? Он подъехал на коне к той дивчине, приподнял у нее на голове белый саван, поглядел на ее лицо, опустил саван, и, сплюнув, изрек, что лучше принять безвинную смерть и предстать пред судом Божьим, чем всю остатнюю жизнь провести с такою страхолюдною бабой... Есаул махнул рукой и скорбная процессия двинулась дальше.

— Ну и дурный же ты, Касьян, як сало бэз хлиба, — сказал ему один из конвоиров. — Жинка нэ стинка! Можно и отодвинуть…

Касьян вздохнул и опустил голову. Казак, он задним умом крепок.

А дальше все повторилось. Бог, как говорится, не без милости, а казак — не без счастья. На выезде из села, откуда-то из-за огородов белая женская фигура снова появилась на дороге. Настырная, видать, была та молодуха, хоть лицом-обличьем не взяла.

— Ну что ж, — сказал Касьян, — кому не судьба быть шибэныком, тому, видать, другое предписано наказание...

Однако брак непутевого Касьяна со «страхолюдной» дивчиной стал для него не Божьим наказаньем, а подлинным спасеньем — он перестал бражничать, искать на свою голову приключений, судя по всему, увлекся домовым хозяйством. Был он, по преданиям, мастеровитым, умел все делать сам. А у нас как: тот господин, кто умеет все делать один. А если труд — в радость, то и жизнь — счастье. Жинка же его на зависть всей округи оказалась страсть плодовитой: она, что ни год-полтора, одаривала Касьяна, как говорят, если не двойней, то хотя бы одним, — чаще хлопчиком. Ну, может изредка — дивчинкой. А от материнского счастья она подобрела и похорошела. Не зря же люди говорят: не родись красивой, а родись счастливой...

Было у них тех хлопчиков, только выживших и выбившихся в люди, не то двенадцать, не то больше. А уж внуков — и сосчитать невозможно. И все они были, по заверениям деда Игната, казаками добрыми, службу несли исправно, строго поддерживали наш семейный завет: не пить и закусывать, а есть и запивать... Случалось, не без того, что кто-то из них приходил с гулянки до родной хаты без шапки или с расквашенным носом, но чтобы выйти за межу совестливости и послушания старшим — того ни-ни... И еще: тот стародавний Касьян любил называть своих сынов Касьянами. Когда его спрашивали, зачем ему в семье третий или четвертый Касьян, он с ухмылкой отвечал: один Касьян — не Касьян, два Касьяна — пол-Касьяна, а уже три Касьяна и есть настоящий Касьян на долгие-предолгие годы...

Кто-то из тех бесчисленных Касьяновых внуков пришел на Кубань с атаманом Саввою Леонтьевичем Белым[ 3 3 Белый Савва Игнатьевич, (конец XVIII — начало XIX в.) — полковник казачьего войска, атаман, возглавлявший высадку Черноморского войска на Таманский полуостров 25 августа 1792 г. на 50 казачьих лодках и войсковой бригантине «Благовещенье». ]. Они поселились в низовых станицах — от Катеринодара и до Темрюка с Таманью. А те, что год спустя добрались сюда с атаманом Харьком Чепигой[ 4 4 Чепига — Кулиш Захарий Алексеевич (1726–1797). Кошевой атаман Черноморского казачьего войска, генералмайор. С 1750 г. рядовой Запорожского казачьего войска. Отличился при штурме Гаджибея и Измаила. В 1792 г. привел на Кубань 40 «куреней» (будущих станиц), основал город Екатеринодар. В 1794 г. участвовал в успешном походе в Польшу. Занимался обустройством Черноморского казачьего войска, составил кодекс «Порядок общей пользы». ], — в основном обосновались выше по течению нашей славной реки, по ее правому берегу...