Наталья Солнцева - Иван Шмелев. Жизнь и творчество. Жизнеописание

Ильин соглашался с тем, что написать роман в форме сказа и дать эпоху через восприятие старушки — весьма дерзкое решение. Прочитав присланные ему страницы, он заметил Шмелеву, что этот замысел «требует необычайно дифференцированного художественного созерцания» [416] Там же. С. 340. . Ильин высказал Шмелеву замечания, которые тот принял с благодарностью. Например, надо сократить мотивы няниных рассказов. Далее: надо привести стиль в соответствие; поначалу нянин стиль несколько комичный, со словесной игрой, а потом он все более становится трагичным и спокойным. Ильин понимал всю сложность замысла: как прислуга, няня сплетничает о господах, и с точки зрения художественной образности этот мотив верен, но с точки зрения художественного предмета она — судья мира, в ней читатель слушает собственную совесть, и потому некоторые детали ее сплетничанья излишни. Шмелев согласился. Сам чувствовал излишнюю болтливость старухи, не один раз переписывал рукопись.

Роман уже был написан, а он все еще сомневался. Он и в 1935 году писал Ильину о том, что «Няня из Москвы» ему «не вдалась», что вышло «не то», что чего-то он «не одолел», что нянин сказ может скрыть неправду жизни, с которой они «никогда не примирятся» [417] Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 20. . Это он о рассеянии русских по свету, их поиске утраченного. Он сомневался в самом выборе героини, ее соответствии романной идее. Но уж очень притягательной была мысль передать бытие через восприятие простой души. Образ няни для Шмелева был символом выброшенной в мир «бедной, сиротливой правды» [418] Переписка двух Иванов (1935–1946). С. 20. эмигрантов, через этот образ острее ощущается и мировая пустота.

Как соблюсти в этом образе меру мудрости и наивности?.. Скулежа он избежал в «Человеке из ресторана», но «Няня из Москвы» гораздо объемнее… Не стоило браться… И нянька какая-то бестолковая… Он так устал от старухиной одиссеи. Не было четкого сюжетного плана, он никогда не знал, чем закончится повествование. Он измучился. Но был Кульман, замечательный Кульман, который, услышав начало романа, его ободрил: сильно! эпически-объективно! Был Бальмонт, который слал ему веселые приветы:

Отношения девушки из привилегированного сословия и простолюдинки стали со времен Пушкина традиционной литературной темой. Няни и дядьки для своих подопечных все равно что чудесные помощники из русских сказок. Катичка в двенадцать лет говорила няне о том, как выйдет замуж, а няню в богадельню не отдаст, похоронит честь честью, «как Иван Царевич… серого волка хоронил…».

Как Толстой, Шмелев в человеке из народа искал истину бытия. Как Толстой, он находил ее в естественности, в простоте отношения к миру, противополагая ее умозрительности интеллигентов. Все, что произошло с семьей Вышгородских, Дарья Степановна приняла как Божье наказание. Вышгородские — либеральная московская интеллигенция, глава семьи — преуспевающий доктор. Его жизнь и жизнь его красивой супруги благополучна — достаток, заграничные путешествия, утехи, «конфеты у них не переводились, и пастила, и печенья всякие, и прянички, и орешки заливные, чего-чего только не было!» Они помогают деньгами революционерам, сами участвуют в революционных собраниях, «чтобы царя сместить». Они грезят о революции, после которой доктор будет главным «над всеми больницами».

Няня не верит словам хозяина о благостном будущем: барину нельзя давать власть, он «своих-то денег не усчитает, а с казенными и совсем пропадет». Она иронична: «А то в ведомостях чего прочитают… голод вот когда по деревням был, или кого строго засудили, за царя… а то и казнили, кто в высоких лиц бонбы швырял. Вон барыня расстроится!.. Салфетку бросит в суп, кулачками себя в грудь… кричит: „звери, звери!.. нельзя терпеть, нельзя жить, нельзя руки сложить! Народ морют, убивают… а мы можем спокойно есть!.. не могу, не могу!..“ Барин ей капель, все успокаивал: „не волнуйся, мы это все скоро переменим… все кончится!“» Либералы в романе Шмелева безбожники. В доме худо, как полагает няня, потому что в семье нет Бога.

В романе описан Крым при белых. Со смещения царя, как говорит няня, начался хаос, «всех жуликов-то повыпустили» и в людях не осталось страха. Интервенты в нянином понимании — скупщики, приехавшие в Крым поживиться. Описаны и эвакуация, и путь в Константинополь. Шмелев ввел в текст картины человеческого унижения и падения. Вот в Константинополе к кораблю с эмигрантами подъезжают на лодках «греки, турки, азияты», и беженцы выменивают у них хлеб и сардинки за офицерские шинели, обручальные кольца, казак за пару папиросок готов отдать нательный крест.

Шмелев задумал так: няня должна на все взирать эпически, она умна и многоопытна, она знает, что Господне дело — без страха. Действительно, с няней и Катичкой происходит чудесное. Например, благодаря Осману они спасаются от большевиков. О татарине Османе она говорит: «Месяцу молится, а верный-то какой. Ведь он в рай попадет, в ра-ай… и спрашивать не будут, какой веры», он «лучше другого православного».

В Катичке есть и своеволие, и преданность, и живучесть, и достоинство, и здравомыслие, и православная вера. В ней Шмелев показал волю к жизни. Она не ноет на чужбине, а устраивает свою судьбу, становится актрисой, как стала ею Ксения Куприна.

Роман был написан, возникла проблема издателя. Еще в 1932 году Иван Сергеевич думал отдать роман в «Современные записки», хотя и сомневался в финансовых возможностях журнала. В 1933-м, все еще работая над романом, он не отказался от намерения предложить роман «Современным запискам», но вновь возникли сомнения в платежеспособности журнала: редакция не торопится выплачивать аванс, нет постоянных подписчиков, розничная продажа — 12 франков… да и большие произведения печатают с купюрами, а от редакционных сокращений Шмелев решительно отказывался. Не понравилась и просьба редакции представить рукопись для ознакомления: редакционный портфель был достаточно полон — приняты к публикации произведения Зайцева, Алданова, Зурова, велись переговоры с Буниным… Он решил положить роман в стол, забыть про него. Тем временем «Современные записки» слали Шмелеву письма, в которых содержались аргументы в пользу сокращений. Он непримирим: скорее изрежет текст на куски и будет публиковать где-нибудь фрагменты, но из романа Тришкин кафтан не сделает! Да и подойдет ли «Современным запискам» его роман по своей направленности?.. Однако он все же согласился на сокращения и опубликовал «Няню из Москвы» в «Современных записках».