Михаил Аронов - Александр Галич: полная биография

Подробный отчет о концерте Галича через два дня был помещен в той же газете «Новое русское слово»: «Старожилы не запомнят (так! — М. А.) такого количества людей на русском концерте, какое собралось 27 марта в зале Ирвинг Плаза, чтобы послушать песни и стихи Александра Галича.

Зал, вмещающий 600 человек, был переполнен. Концерт должен был начаться в 7.30 вечера, а публика начала приходить уже в 6 часов. К 7 часам внизу уже нельзя было найти ни одного свободного места. Публика стала подниматься на балкон; молодежь расположилась прямо на полу поближе к эстраде. Молодежи было много. Явно преобладали представители третьей эмиграции, которые слушали Галича еще в России. Но было много представителей и второй, и первой эмиграции, для которых эта встреча с знаменитым бардом была первой.

Несмотря на естественную усталость после почти ежедневных выступлений, Александр Галич пел в этот вечер много и охотно.

Перед концертом его приветствовал от имени издательства “Посев” (которое выпускает все книги поэта) В. К. Молчанов.

В горячей речи К. В. Болдырев [1606]приветствовал поэта, символизирующего в глазах всех русских внутреннюю свободу и достоинство человека. <���…> Встреченный общими аплодисментами, А. А. Галич начал именно с этого стихотворения “Отчий дом”, которое он прочел без аккомпанемента гитары, с громадным внутренним волнением. А затем в течение двух часов он пел, вызывая у слушателей поочередно и смех, и слезы. Ни одна его вещь не оставляла аудиторию равнодушной. Да и можно ли равнодушно слушать такие песни, как “Облака плывут, облака”, или “Опять над Москвою пожары” <���…>

В конце программы вся публика поднялась с мест и устроила А. А. Галичу долгую овацию. И потом еще в течение часа поэт надписывал автографы на своих книгах и пожимал протянутые ему руки» [1607].

Другие детали этого концерта описал в своих мемуарах литературовед Виктор Эрлих: «Я очень хотел увидеть и услышать его на американской земле. Концерт был замечательный, но несколько обескураживающий. Сатира Галича была очень русской и точно воспроизводила речь персонажей. Аудитория, состоявшая главным образом из старых эмигрантов, была благожелательной, но они “не врубались”. Их неадекватность символизировал ошеломляюще плохой язык ведущего концерта. Его первая фраза: “Нам подвезло” вместо “Нам повезло” — была безграмотной. Во время столпотворения после концерта я подошел к Галичу. Он, казалось, был рад меня видеть и представил меня злополучному ведущему в манере, которая меня сначала поразила: “А это профессор Эрлих, — объявил он своим густым баритоном, — с которым мы однажды выпили большое количество водки”. Моей первой реакцией было: “Это не то, чем мне запомнился тот вечер”. Я быстро понял, что по этой реплике будут судить о моем характере и сказал: “А это человек, у которого хранится ликер”. Вспоминая ту незабываемую встречу, я вынужден признать, что подобная рекомендация не была незаслуженной. Мы пили практически все время» [1608].

Помимо старых американцев на концерте Галича в Нью-Йорке присутствовали и некоторые недавние эмигранты из СССР: например, в задних рядах переполненной аудитории можно было увидеть скромно стоявшего Михаила Барышникова, который пришел послушать своего друга.

В тот же день, 27 марта, Галич снова увиделся с Барышниковым — на этот раз на дне рождения у Ростроповича. Там же после долгого перерыва он совершенно неожиданно встретился с Бродским. «Мы как-то охнули, увидев друг друга, обнялись, и даже чуть ли не стали друг друга ощупывать, чтобы удостовериться в том, что мы — это мы, по-прежнему…» — скажет он в своем выступлении на «Немецкой волне» (1976) и добавит, что поскольку Бродский продолжает жить в Америке и вытащить его к микрофону довольно затруднительно, то он (Галич) сейчас сам прочтет поэму Бродского «Посвящается Ялте», напечатанную в шестом номере «Континента» [1609].

На дне рождения Ростроповича Леонид Лубяницкий сделал знаменитую теперь фотографию, на которой стоят рядом улыбающиеся Галич, Ростропович и Вишневская, серьезный Бродский и хохочущий Барышников. А уже вечером следующего дня Галич покинул Америку… [1610]

Через полгода после первого приезда Галича в Париж было решено организовать очередной его концерт — на этот раз в знаменитом зале Шопен-Плейель. Атмосферу на этом концерте точно отражает название статьи Кирилла Померанцева: «Единство» [1611]. Вот перечень песен и стихов, исполненных Галичем, согласно этой статье: «А было недавно. А было давно», «Плясовая», «Заклинание», «Новогодняя фантасмагория», «Облака», «Красный треугольник», «Баллада о прибавочной стоимости», «Легенда о табаке», две песни про Клима Петровича Коломийцева, «Литературной памяти доктора Живаго», «Салонный романс», «Русские плачи», «Летят утки», «Ошибка», «Блюз для мисс Джейн» [1612], «Когда я вернусь» и «Острова». Краткое описание этого концерта дает и Михаил Славинский: «Второе выступление Галича состоялось в знаменитом зале Плейэль, поблизости от русского кафедрального собора. Зал оказался полным до отказа. Можно считать, что на обоих вечерах побывало больше 1000 человек, что дает представление об общей численности местного политически живого российского зарубежья. На приезд Галича в Париж откликнулись и главные французские средства массовой информации. Все мечтали с ним побеседовать» [1613].

Однако и здесь возникла проблема со слушателями из первой и второй волн эмиграции. По свидетельству Юлиана Панича, во время исполнения Галичем жанровых песен «старички и старухи “из бывших” вдруг начинают переглядываться, шикать во время его пения, и кое-кто даже демонстративно выходит из зала. И разговоры: “Он не русский, явный еврей, и не патриот: так изображать несчастных русских… И таким языком…”» [1614]

Через два дня после концерта, 7 мая, в Париже состоялась конференция, посвященная свободе слова, организованная Международным комитетом по правам человека и проходившая в форме дискуссии. На этой конференции было двое ведущих: Андрей Синявский и Александр Галич. Сначала со вступительным словом к переполненному залу обратились два молодых француза, являющихся членами Комитета по правам человека (один из них недавно вернулся из поездки в СССР и все время с горечью повторял: «И я не знаю, когда тьма уйдет из России»). Оба описали несвободу, царившую в нашей стране, рассказали о борьбе инакомыслящих, которые в этих тяжелейших условиях отстаивают гражданские права, и осудили тех людей на Западе, которые закрывают глаза и затыкают уши, не желая видеть и слышать того, что происходит в СССР.

Далее были заданы два вопроса, на которые ответил Андрей Синявский: «Есть ли свобода в Советском Союзе?» и «Как может советский народ безропотно покоряться такой бесчеловечной диктатуре?». Затем слово взял Галич и продолжил разговор о «заговоре молчания» со стороны Запада. Он сказал, что человечество страдает странной забывчивостью и не желает извлекать уроков из прошлого. После Мюнхенского сговора (когда Франция с Англией отдали Чехословакию на откуп Гитлеру), после трагедии Берлинской стены, после вторжения советских танков в Будапешт и в Прагу, то есть после всех тех событий, которые унесли миллионы человеческих жизней, продолжать заговор молчания и верить, что молчанием можно чего-то добиться, — это преступление. И преступно, как сказал Галич, не только по отношению к странам, находящимся под игом тоталитаризма, но и по отношению к собственной стране, поскольку тоталитаризм всегда принимает одни и те же формы, и не надо успокаивать себя тем, что, мол, в нашей-то стране все будет по-другому: «Может ли кто-либо назвать хоть одну страну, где ЭТО произошло по-другому? Хоть одну страну, которая пошла по другому пути. Не по пути уничтожения гражданских свобод, не по пути угнетения малых народов, не по пути агрессии? Не было такой страны!» [1615]