Михаил Аронов - Александр Галич: полная биография

Заметим, что Богатырев лишь вступал в контакты с НТС, а Галич непосредственно состоял в этой организации [1904].

Вскоре после смерти Богатырева, 21 июня 1976 года, группа писателей-эмигрантов из СССР (А. Галич, А. Гладилин, Н. Коржавин, В. Максимов, В. Марамзин, В. Некрасов) написала обращение к общественности: «Погиб писатель Константин Богатырев. Именно погиб, а не умер, почти не приходя в сознание, смертельно избитый платными исполнителями наших властей предержащих. <���…> Голос Богатырева мы слышали постоянно, когда в нашей стране попиралась справедливость. Его подпись стояла под всеми сколько-нибудь значительными протестами против преследований и репрессий, где бы и с кем бы они у нас ни происходили. Письмо, написанное им в защиту Владимира Войновича, сделалось публицистическим явлением нынешнего самиздата и получило значительный резонанс во всем мире.

Именно этого ему и не простили. И напрасно теперь в соответствующих советских инстанциях разыгрывают комедию усиленного розыска преступников: у Константина Богатырева, при его удивительной деликатности, не было личных врагов, а “безвестные” преступники даже не пытались инсценировать попытку ограбления» [1905].

Не исключено, что прямое публичное обвинение советских властей в организации этого убийства укрепило их в решении окончательно расправиться с Галичем, чья фамилия стояла первой в числе подписавших это (и не только это) письмо и чья радиопередача «У микрофона Галич», регулярно выходившая в эфире «Свободы», была для них как кость в горле [1906]. Кстати, ситуацию с убийством Богатырева Галич перенес и в свой роман «Блошиный рынок», где главного героя ударяют сзади по голове мешком с песком, от чего он, правда, не погибает, а лишь теряет сознание.

Владимир Войнович в своих воспоминаниях приводит важную деталь, связанную с убийством Богатырева: «Критик Владимир Огнев был делегирован к Виктору Николаевичу Ильину. Судя по его поведению и собственным намекам, Ильин с бывшим своим ведомством связи не потерял, поэтому в некоторых случаях к нему люди обращались не только как к секретарю СП, но и как к представителю органов. А он от имени органов отвечал. Как я слышал, разговор Огнева с Ильиным был примерно таким.

— Кому и зачем понадобилось убивать этого тихого, слабого, интеллигентного и безобидного человека? — спросил Огнев.

— Интеллигентный и безобидный? — закричал Ильин. — А вы знаете, что этот интеллигентный и безобидный постоянно якшается с иностранцами? И они у него бывают, и он не вылезает от них. <���…>

Это странное высказывание Ильина укрепило многих в подозрении, что убийство было политическое и совершено, скорее всего, КГБ, сотрудники которого и дальше не только не пытались отрицать свою причастность к событию, а наоборот. Как мне в “Метрополе” кагэбэшник подмигивал, намекая: мы, мы, мы убили Попкова [1907], так и здесь они настойчиво, внятно и грубо наводили подозрение на себя.

Тогда, рассказывали, к лечащей докторше пришел гэбист и, развернув красную книжечку, спрашивал, как себя чувствует больной, есть ли шансы, что выживет, а если выживет, то можно ли рассчитывать, что будет в своем уме.

— Ну, если останется дурачком, пусть живет [1908], — сказал он и с тем покинул больного» [1909].

Кстати, Войновича, в защиту которого в 1970-е годы вступался Константин Богатырев, тоже пытались убить — с помощью отравленных сигарет и распылителя ядов. Об этом покушении, состоявшемся 11 мая 1975 года в гостинице «Метрополь» во время беседы с двумя сотрудниками КГБ, в тех же воспоминаниях подробно рассказал сам Войнович [1910]. А о том, какое средство было применено против него, стало известно в конце мая 1993 года, когда проводилась конференция «КГБ: вчера, сегодня, завтра». Во время банкета, состоявшегося по окончании конференции, Войнович оказался за одним столом с генералом КГБ Калугиным, который и просветил его по поводу некоторых деталей: «Ну что ж, по-моему, вы всё точно определили. Против вас, вероятно, было употреблено средство из тех, которые проходят по разряду “brain-damage” (повреждение мозга). Такие средства применялись, и неоднократно. Например, с ирландцем Шоном Бёрком. <���…> А еще есть такое средство, что если им намазать, скажем, ручку автомобиля, человек дотронется до ручки и тут же умрет от инфаркта. Сначала такое именно средство хотели применить против болгарина Георгия Маркова, но потом побоялись, а вдруг кто-нибудь другой подойдет и дотронется. <���…> каждый лишний случай употребления этого вещества увеличивает риск разоблачения. Поэтому подумали и додумались до стреляющего зонтика» [1911]. (В действительности же «додумываться» до этого им было не нужно, поскольку уже в 1971 году «стреляющий зонтик» был применен КГБ против Солженицына.) Покушению на Войновича предшествовало письмо Андропова от 5 апреля 1975 года в ЦК КПСС «О намерении писателя В. Войновича создать в Москве отделение Международного ПЕН-клуба».

А через несколько месяцев, 20 сентября 1975 года, основателя Грузинской инициативной группы по защите прав человека Звиада Гамсахурдиа КГБ попытался отравить газом в его собственной квартире. Медицинское заключение было написано врачом Н. Самхарадзе, а диагноз об отравлении был поставлен врачом писательской поликлиники. С обоими врачами в КГБ были вскоре проведены «беседы», во время которых им угрожали потерей работы за подобный диагноз [1912]. Еще одно покушение на Гамсахурдиа было совершено в начале 1977 года. Как сообщает газета «Русская мысль», «в третий раз Звиад Гамсахурдиа избежал смерти 9 января — он заметил, что тормозные тяги его машины перерезаны. Его дом в Тбилиси стоит на возвышенности: ничтожна вероятность того, что он остался бы в живых, вздумай он спуститься по склону.

З. Гамсахурдиа, самый известный инакомыслящий в советской Грузии, переживший в 1975 г. две попытки гэбистов отравить его, был готов к новым несчастьям после нового телефонного звонка. Неизвестный поздравил его с Новым годом и сказал, что отпразднует наступающий 1977 г. тем, что взорвет Гамсахурдиа вместе с его автомобилем» [1913].

7 апреля 1977 года Гамсахурдиа был арестован, во время следствия сломался, и 19 мая 1978-го по телевидению было показано его «покаянное» выступление.

Еще раньше, в 1972 году, незадолго до майского визита Никсона в Москву, был отравлен Петр Якир, которого КГБ постоянно преследовал и несколько раз угрожал расправой [1914]. В июне он был арестован и через год также выступил с «покаянием» по телевидению. За несколько дней до ареста Якир, уже отсидевший при Сталине, успел предупредить корреспондента лондонской «Таймс» Дэвида Бонавиа, что в тюрьме его могут избить и что, если он на суде начнет во всем сознаваться, «вы будете знать, что это говорит другой Якир» [1915].