Василий Ардаматский - Ардаматский Василий - Перед штормом

Вот так элегантно и в возвышенном стиле, привязав к созданию общества самого царя, Лопухин приступает к объяснению того, как же всё-таки все проглядели опасность. И снова надо отдать должное его изворотливому уму и хитрости. Читаем: «Относительно деятельности его (общества. — В. А.) с. — петербургский градоначальник неоднократно свидетельствовал министру, что собрание строго держится намеченных его уставом задач и является твёрдым оплотом против проникновения в рабочую среду превратных социалистических учений. При наличности такого удостоверения министерство (внутренних дел. — В. А.) не имело никакого основания ожидать возможности какого-либо внезапного появления в обществе стремления расширить круг своей деятельности, тем более что сведения о ней градоначальник черпал не только из докладов подчинённого ему охранного отделения, но и из личных бесед со священником Гапоном, который являлся к нему о докладами. В дальнейшем своём развития Собрание пользовалось таким успехом, что в течение 1904 года открыло в разных частях столицы одиннадцать отделов».

В общем, из этих лопухинских строк выходит, что священник Гапон охмурил всех: и двух градоначальников, и министра, и полицию, и самого царя, удостоившего его высочайшей благодарности…

Отвлечёмся ненадолго от доклада, чтобы рассказать об одном эпизоде, который поможет нам понять дальнейший ход событий накануне «Кровавого воскресенья».

27 декабря Гапону домой позвонил Рутенберг:

— Срочно одевайтесь, хватайте на улице извозчика и поезжайте в Нарвское отделение. Там большая беда. И не только в Нарвском, но там — главное. Бунтуют путиловцы!

Не прошло и часа, как Гапон входил в зал Нарвского отделения. И был буквально оглушён — несколько сотен человек в один голос скандировали:

— Тетявкина вон! Тетявкина вон!

— Что это за Тетявкин? — спросил Гапон у подбежавшего к нему бородача Филиппова.

— Вы, отец, видно, не знаете, что произошло? На Путиловском уволено четверо рабочих и будто только за то, что они принадлежат к нашему обществу. А представил их к увольнению мастер Тетявкин.

— Тетявкина вон! — грохотал зал.

С помощью Филиппова Гапон взобрался на подмостки:

— Тише! Тише! — крикнул он, но куда там — зал ревел ещё сильнее. И тогда Филиппов гаркнул своим могучим басом:

— Тихо! Будет говорить отец Гапон!

Зал наконец притих.

— Дорогие братья! — начал Гапон. — Совершена грязная провокация, но мы должны здесь заявить, что своих рабочих мы никому не уступим!

— Не уступим! — на одном дыханье повторил зал.

— У меня предложение, — продолжал Гапон. — Сейчас же здесь мы избираем три рабочие депутации, они завтра же с нашими требованиями пойдут: одна — к директору завода, другая — к главному заводскому инспектору Чижову и третья — к градоначальнику, нашему другу генералу Фулону.

Взрыв оваций.

— А после Нового года мы снова соберёмся здесь и заслушаем наших депутатов. Давайте составлять паши депутации! Называйте фамилии, а я буду записывать.

На эту процедуру ушло более двух часов, но состав депутаций был наконец утверждён. Гапон обратился к избранным:

— Наши требования просты и понятны каждому. Вернуть уволенных. Это раз.

Овация.

— Мастера Тетявкина выгнать!

Овация.

— И можно ещё потребовать навести порядок со штрафами.

Овация.

— Значит, второго января снова собираемся здесь! До свидания, братья!

Гапон сбежал с подмостков и растворился в бурлящей толпе.

2 января утром зал был снова набит битком. Отчитывались депутации. В общем, ничего они не добились, разве что один из четырёх уволенных будет восстановлен на работе. Дирекция завода встретила депутацию злобно:

— Ваш ультиматум — форменное безобразие, — заявил директор. — Неужели вы всерьёз думаете, что дирекция не имеет права уволить рабочего, хотя бы и члена вашего общества? Что же касается штрафов, то я никогда не слышал, чтобы вопрос о справедливости наказания решали наказанные. Дисциплина в цехах никуда не годится, огромный процент бракованной продукции, а эта продукция идёт на войну. И при всём этом вы хотите лишить нас права уволить какого-то нерадивого рабочего. Идите-ка вы, братцы, по домам и подумайте хорошенько о том, что я вам сказал. Что касается мастера Тетявкина — мы его не тронем, это очень хороший и старательный работник.

Градоначальник Фулон принимал депутацию стоя, сказал, что двое рабочих из четырёх уволенных по его просьбе уже восстановлены, остальных восстановят после праздников. А вот насчёт несправедливых штрафов вопрос очень сложный, и его надо ставить конкретно и точно, с такого-то штраф взыскан за то-то и то-то, всем видно — справедливо или нет. А вообще штрафы вполне узаконенное средство взыскания за плохой труд, и отменить их не может никто. Надо хорошо работать, чтобы у администраторов и рука не могла подняться на штраф…

Собрание выслушало депутатов в полном и грозном молчании. Вдруг на подмостки вышел пекарь филипповской булочной Иванов.

— Неужели вы всерьёз думали, что кто-то прислушается к вашим требованиям? — заговорил он.

Зал загудел неодобрительно, и Иванов это почувствовал. Поднял руку:

— Погодите, не торопитесь, сейчас я скажу главное.

— Мы слушаем вас, — засуетился Гапон. — Вот тот случай, когда социал-демократы всерьёз могут помочь, послушаем, какой выход они нам предлагают.

— Выход очень простой, — ответил Иванов. — Завтра всем собраться на заводском дворе и без крика и шума, без размахиванья кулаками объявить, что путиловцы хотят забастовать. И всё. Сами увидите, как закрутится ваша администрация.

— Бастовать! Бастовать! — кричали в зале, и отдельные выкрики покрывала гремучая овация…

Ну а теперь пора уже главному охраннику приступить и к изложению событий 9 января. И тут Лопухин в первых же строках обнаруживает новых виновников происшедшего, его перст прежде всего указует на хозяев Путиловского завода. Лопухин при этом конечно же учитывает — он знает это, — что царь недоволен Путиловским заводом, считая, что он нерадиво работает на войну. Читаем доклад:

«Во время минувших рождественских праздников среди рабочих Путиловского завода распространился слух, что по представлению мастера Тетявкина уволены с завода без всякого предупреждения четверо рабочих: Сергунин, Субботин, Уколов и Фёдоров, причём в рабочей среде передавалось, что истинной причиной увольнения этих рабочих была принадлежность их именно к указанному выше «Собранию». Этот слух послужил поводом к созыву на 27 декабря экстренного собрания членов, до 350 человек, и после обсуждения дела было постановлено послать три депутации: к градоначальнику, к фабричному инспектору и директору Путиловского завода, а на 2 января назначить новое экстренное собрание для обсуждения результатов, достигнутых депутациями…»