Леонид Власов - Маннергейм

Утром 25 декабря немцы заняли высоту 1001 и основательно укрепились на ней.

К вечеру, когда бои у горного массива немного стихли, офицеры штаба, зная, что в этот день, как и все западные христиане, их командир празднует Рождество Христово, подготовили скромный рождественский стол с бутылкой французского шампанского и маленьким подарком — набором немецких трофейных зажигалок.

Узнав о потере главного горного массива с высотой 1001, командующий 2-й румынской армией приказал всем подчиненным ему частям атаковать его. Начались упорные бои.

Днем 26 декабря, когда 12-ю кавалерийскую дивизию сменили части третьего румынского корпуса, Маннергейм сразу же перевел их в свой резерв.

Остальным частям группы «Вранча» было приказано оборонять фронт от селения Ракоаза до Сербешти. В тот же день в тылу группы «Вранча» завершили сосредоточение три дивизии 3-го кавалерийского корпуса генерала графа Келлера.

На участке, который обороняла бригада полковника князя Струдзы, все время шли упорные бои, которые постепенно охватили правый фланг Туземной дивизии.

28 декабря генерал Маннергейм принял решение сменить части Туземной дивизии, сильно потрепанные в последних, удачных для нее боях, частями, подчиненными князю Стурдза. Однако князь заявил, что его полки вконец измотаны и дальше он держаться не может. Маннергейм приказал 12-й кавалерийской дивизии сменить туземцев, а временно исполняющему должность командира дивизии генералу Жукову принять общее командование боевым участком.

29–31 декабря положение группы «Вранча» не изменилось, она вела умеренные бои. В 16 часов последнего дня года генерал-майор Маннергейм перевел штаб дивизии, выполняющий функции штаба группы «Вранча», в селение Варница, где был организован новогодний вечер, на который впервые были приглашены медицинские сестры.

Около 23 часов сели за столы. Хотя вина и еды было достаточно, праздничного настроения в коллективе офицеров не ощущалось. Сказывалась усталость, накопленная за годы войны, и неизвестность, которую каждому сулил 1917 год. Первый тост генерала Маннергейма был очень коротким:

— Господа, молю Бога, чтобы счастье, здоровье и военные удачи не покидали нас в Новом году!

Последним был лаконичный тост начальника штаба дивизии подполковника Михаила Георгиевича: «За нашу Россию, господа!»

В первых числах января 1917 года Румынский фронт стабилизировался. 18 января поступил приказ командующего армией о передислокации дивизии Маннергейма в район города Кишинева, где в период зимнего затишья на фронте сосредоточивалась большая часть русской конницы. Богатая фуражом Бессарабия представляла кавалерии возможность привести себя в порядок после изнурительных боев.

21 января полки Маннергейма быстрым маршем двинулись к Кишиневу и по прибытии разместились около города. Генерал, зная о позорном поведении некоторых войсковых частей, отводимых в резерв, ввел для своих полков очень строгий режим, не забывая о полноценном культурном отдыхе. Только в полках Густава проходили под звуки оркестра совместные обеды солдат и офицеров. В воскресные дни на них присутствовали Маннергейм и командиры бригад.

В Кишиневе дивизия получила небольшое пополнение, среди офицеров которого были артиллеристы Андрей Жданов и Петр Лещенко, будущий известный эстрадный певец.

18 февраля генералу Маннергейму был разрешен краткосрочный отпуск. 20 февраля он выехал в Петроград, сделав двухдневную остановку в Могилеве в надежде встретиться с Николаем II. Царя в Ставке не оказалось, была только встреча с друзьями. Приехав в Петроград, Маннергейм не мешкая отправился в Царское Село, где сразу как генерал свиты Его Императорского Величества получил аудиенцию у царя. Безрадостной была встреча с императрицей, которая лучше генерала знала о положении дел на Румынском фронте.

Недолго пробыв в столице, Маннергейм уехал в Финляндию, решив на обратном пути недельку-две пожить в Петрограде.

Пока Густав Карлович отдыхал в Хельсинки, в России произошло много событий. 27 февраля 1917 года открылась сессия Государственной думы, а через четыре дня, в ответ на резкое повышение цен, началась серия забастовок. Народ устал от войны. Нарастала нехватка продовольствия. 3 и 4 марта генерал стал невольным свидетелем трагических событий в столице Великого княжества Финляндского — кровавого мятежа моряков русских военных кораблей.

В пятницу 10 марта 1917 года барон вернулся в Петроград. Выйдя на площадь у Финляндского вокзала, он не узнал любимого города. Площадь и прилегающие к ней Симбирская и Новгородская улицы были покрыты сугробами грязного снега и кучами мусора. Трамваи не ходили. Подъезжая к гостинице «Европейская», Маннергейм увидел, что Невский проспект запружен толпами народа. Свой воскресный вечер генерал завершил в гостях у балерины Тамары Карсавиной. В понедельник в столице наступила анархия. Солдаты начали убивать офицеров. Совет рабочих и солдатских депутатов, разместившись на Финляндском вокзале, сделался хозяином положения. Вождей в городе не было — царила стихия с лозунгом «Да здравствует свобода!».

По совету администрации гостиницы Маннергейм не выходил на улицу, но, встав у окна, он привлек внимание солдат, которые тащили из филармонии стулья. Прибежавший в номер к генералу дежурный по этажу попросил его немедленно через черный ход покинуть гостиницу. Барон быстро направился на Екатерининский канал в контору своего друга Эммануила Нобеля. Побывав в особняке Нобеля на Сампсониевской набережной, 15, Густав недолго прожил в квартире своего знакомого отставного корнета Селина на Новгородской улице, 12, а затем вернулся в гостиницу, которая оперативно создала систему защиты своих постояльцев. Вечером Густав с друзьями посетил ресторан «Привал комедиантов» на Марсовом поле — место озорства и рекламы.

14 марта генерал вместе с адъютантом отправился в Москву, где стал свидетелем начала революционных событий. Здесь Маннергейм узнал об отречении Николая II и отказе великого князя Михаила Александровича от престола. Не радовало и газетное сообщение о капитуляции Временного правительства перед большевистскими Советами.

Пожар революции разрастался. И уже на обратном пути из отпуска в действующую армию Маннергейм стал свидетелем революционных событий в Киеве. После этого тревожные мысли не оставляли генерала вплоть до прибытия в Кишинев, хотя для него самого все складывалось как нельзя лучше.

20 марта 1917 года командующий 11-й армией направил в Ставку представление о присвоении Маннергейму очередного воинского звания — генерал-лейтенант. 25 апреля звание было присвоено.