Михаил Казовский - Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка…
- Название:Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка…
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Астрель
- Год:2012
- Город:М.
- ISBN:978-5-271-43936-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Казовский - Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка… краткое содержание
Лермонтов и его женщины: Екатерина Сушкова, Варвара Лопухина, графиня Эмилия Мусина-Пушкина, княгиня Мария Щербатова…
Кто из них были главными в судьбе поэта?
Ответ на этот вопрос дает в своей новой книге писатель Михаил Казовский.
Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка… - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— Все. Прощайте до завтра. Я уйду первой. — И она растаяла в темноте, словно призрак.
Уж не сон ли это был? Не наваждение ли?
Лермонтов присел на скамейку в беседке. Расстегнул две верхние пуговицы мундира, пальцем оттянул воротник, вздохнул глубоко, так что грудь наполнилась воздухом до предела. Потом с шумом выдохнул.
Черт возьми, вот так приключение! Даже взмок слегка. Сколько ему пришлось страдать от светских красавиц, не желавших одарить его своей благосклонностью! В бешенстве писал дерзкие стихи, а мужскую силу растрачивал на доступных девок. Но ни то, ни другое не вносило успокоение в душу. Варя Лопухина дожидалась его предложения, а он тянул, думал, что она никуда не денется, если вправду любит. А она взяла и вышла за старика. Отчего? Чтобы обрести статус в обществе? Так же, как и он. Он же не стал продолжать образование в университете, а внезапно для всех поступил в Школу юнкеров и гвардейских прапорщиков, хоть и не мечтал никогда о военном поприще. Чтобы обрести статус. Отучился два года в школе — и офицер. Офицер — это статус. Вход в салоны, в высшее общество. Разница большая: то студент, а то офицер. Хотел вырваться из-под бабушкиного влияния. И хлебнуть армейской романтики. Правда, действительность в школе и затем на службе оказалась вовсе не такой романтичной, как ему раньше представлялось. Все равно он не жалел о сделанном выборе. А о Варе жалел. И не мог выбросить из сердца.
Чтобы вышибить клин, нужен был другой клин. Неужели — это Орбелиани? И зовут Марией, как его мама́. И такая нежная, приятная, точно фея. Губки сладкие. Миндалем пахнут…
Нет, определенно можно попробовать жениться. Возвратиться с Кавказа с таким трофеем. То-то разговоры пойдут по салонам в Москве и в Петербурге! Лермонтов женился на грузинской княжне! Точно Грибоедов. Да, не ожидали! А на вид такой замухрышка…
Бабушка, конечно, вначале расстроится: ей кого ни приведи в жены внука, ни одной не будет довольна. Но потом остынет и успокоится. Примет Машу-Майко как родную. Бабушка — она добрая, хоть на вид и строгая. При желании из нее можно вить веревки.
Надо будет сразу выйти в отставку и заняться литературой. Наконец собрать книжку стихотворений — ведь Краевский давно пеняет, что не составляю. И продолжить хлопоты в отношении «Маскерада». А потом — открыть собственный журнал. И засесть за толстый роман. Имя герою уже придумано — Григорий Александрович Печорин. Кое-кто усмотрит параллели с Онегиным (две реки: Онега — Печора), ну и пусть. Ведь они действительно в чем-то схожи. Мой Онегин — офицер на Кавказе. Попадает в разные переделки, но не столько военные, сколько житейские. И описывает их чрезвычайно иронично.
Лермонтов поднялся, спросил сам себя: стало быть, женюсь? Затем устало провел рукой по лицу: завтра, все решу завтра. А сегодня — спать. Надо выспаться, чтобы принять верное решение.
Поплутав по аллеям, он вышел к дому и наткнулся на сторожа-грузина, обходившего с фонарем владения князя. Оба испугались. Осветив лицо незнакомца, сторож улыбнулся:
— Вы, русский офицер, гость хозяев, да? А зачем ходить в темноте, ночью надо спать.
— Вышел прогуляться, подышать свежим воздухом. И слегка заблудился.
— Заблудился — нехорошо. Я иду провожать, дверь открыть, да?
— Сделай одолжение, дорогой.
У себя в комнате он бросился на кровать и блаженно вытянулся. Ночью надо спать. Все решения будут завтра…
К завтраку Лермонтов спустился около восьми. Был во всей красе: в свежей сорочке, которую заботливо положил ему в саквояж Андрей Иванович вместе с чистыми носовыми платками и бритвенным прибором, в вычищенном мундире (чистил сам, найденной в гардеробе щеткой) и надраенных до блеска сапогах (чистил слуга Чавчавадзе — корнет выставил обувь в коридор), выбритый, сбрызнутый одеколоном. Увидел на балконе Давида, подошел поздороваться. После рукопожатий тот предложил покурить. Сели в мягкие плетеные кресла.
— Хорошо ли спалось, Мае?
— Великолепно. Как говорится, без задних ног.
— Видно, неплохо надышался ночным воздухом.
Лермонтов смутился.
— Сторож, мерзавец, доложил уже?
— Отчего же мерзавец? Это его работа. Сообщать обо всем, что заметил при обходе.
— Я вначале не мог уснуть и решил было прогуляться. Видишь — помогло.
— А зачем вылез из окна? И кусты помял? Проще — в двери.
— Побоялся кого-нибудь разбудить.
— Ну-ну. — Давид пыхнул трубкой. — А может быть, ходил на свидание в парк?
Михаил изобразил удивление.
— Господи, о чем ты?! Да с кем — свидание? У меня вчера и времени не было с кем-то уговориться.
Молодой Чавчавадзе невозмутимо курил. Затем сказал таким же невозмутимым голосом, глядя куда-то в сторону:
— Говорю по-дружески: с дамским полом в моем доме не шути. Здесь не то что в России. Наши законы намного суровее.
— Ты мне угрожаешь, Дато? — усмехнулся Лермонтов.
— Я предупреждаю. Сестры и Майко под моей и отца защитой. Никаких двусмысленностей не потерпим.
Михаил раздраженно засопел и какое-то время курил молча. Но потом спросил уже без нервозности:
— Ну а коли я сделаю предложение?
У Давида на лице отразилось недоумение.
— Да кому, позволю себе спросить? Нина дала обет и ни с кем не хочет связывать себя узами нового брака. У Екатерины жених — князь Дадиани. Правда, помолвка их еще не оформлена, но, я думаю, это дело времени.
— А Майко?
— Майко?.. — собеседник выдохнул дым. — О Майко забудь. Потому что она моя.
— То есть как — твоя?
— Я имею на нее виды.
— Любишь?
— Да, люблю. Состоял в переписке, будучи в Петербурге.
— А она к тебе расположена?
— Отвечала на письма с нежностью.
Трубка Михаила погасла, он зачиркал кресалом, высекая искры. Снова раскурил и затянувшись, спросил:
— Ну а коль она предпочтет другого?
Чавчавадзе ответил просто:
— Я его убью.
— На дуэли?
— Это уже неважно. Главное — убью. Потому что Майко за другим не быть.
Лермонтов, нахохлившись, сидел, как замерзший голубь. Мрачно бросил:
— Мне твои пассажи, Дато, удивительны. Все-таки у нас девятнадцатый век, и считается, что свободным женщинам можно делать выбор самим.
Однокашник слегка поморщился.
— Здесь Кавказ, и законы иные. На Кавказе все решает мужчина. — Он постучал по пепельнице, вытряхивая догоревший табак. — Словом, не сердись, дорогой Мае, я обидеть гостя не вправе и действительно рад тебя видеть после долгой разлуки, но считаю своим долгом честно предостеречь, по-дружески. На Кавказе свои порядки. Мы, живя в России, уважаем и соблюдаем ваши порядки. Ну а вы у нас соблюдайте наши. И тогда не возникнет поводов для ссор.
— Я благодарю тебя за науку, — мирно проговорил Лермонтов.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: