Владимир Губарев - Секретные академики

— Насколько я знаю, всего было предложено около 500 проектов для МКС?

— Дело в том, что, к примеру, проектов по материаловедению и медицине очень много — они ведь все очень миниатюрные. А проект по тому же гамма-телескопу весьма крупный. Так что нельзя судить по численности проектов, нужно обязательно смотреть, что стоит за этим количеством… Итак, у нас семь проектов. В чем же сложность работы на МКС? Астрономические проекты довольно габаритные, а потому следует понять, где они могут быть размещены на станции. Надо найти место, чтобы в поле зрения телескопа не попали, к примеру, солнечные батареи. А тот же гаммаскоп — куб размером четыре на четыре метра, его нужно поставить подальше от модулей станции. Есть очень хорошее место — мачта, однако конструкторы возражают, так как при маневрах станции мачта может согнуться — ведь гаммаскоп весит около четырех тонн. МКС летит по отношению к Земле, грубо выражаясь, «брюхом вниз», то есть она постоянно поворачивается. А мы смотрим в другую сторону, и нам постоянно нужно компенсировать отклонение станции, так как тот или иной объект во Вселенной надо наблюдать длительное время… В общем, трудностей при создании астрономической аппаратуры для МКС множество.

— И в каком состоянии эти работы сегодня?

— Мы выдали необходимые исходные данные по всем семи проектам руководству НПО «Энергия» с просьбой определить, какой именно им сейчас целесообразно осуществлять.

— По сути дела, вы в начале пути?

— Пока идет обустройство МКС, монтаж оборудования, но когда-то начнутся и научные исследования. Нужно смонтировать ферму, к которой будут присоединяться научные модули…

— Это в случае постоянного финансирования?

— Всем известно, что пока денег дается мало даже для самой станции, а что уж говорить о научной аппаратуре… Ученые работают на энтузиазме, но дальше нас дело не идет, так как для проектирования, а тем более для изготовления, приборов и аппаратуры нужны реальные деньги. Пока их нет.

— А зачем тогда вообще принимать участие в МКС?!

— Конечно же, все имеет смысл, если на борту станции будем вести серьезную научную работу… Для развития науки она просто необходима! Сейчас на меня возложена координация всех космических исследований в Академии наук, и я прекрасно понимаю насколько они важны. Однако возможности наши ограничены из-за ничтожного финансирования…

Факт из «Истории астрономии»: «Значительное развитие получили теоретические исследования звездных атмосфер, оболочек нестационарных звезд, внутреннего строения и эволюции звезд. Стимулирующим для таких работ обстоятельством было применение новых вычислительных средств — ЭВМ… В КрАО изучались спектры звезд ранних спектральных классов… А. А. Боярчуком исследовались спектры звезд типа Ве, и по ним были найдены физические характеристики оболочек, а также установлено: оптическая толщина оболочек в линиях бальмеровской серии водорода много больше единицы. Тем самым оправдывается применение теории движущихся оболочек к звездам этого типа…

Изучение одной из важнейших характеристик звезд — скорости их вращения, начатое еще в Симеизской обсерватории, продолжалось и в КрАО, где был составлен каталог скоростей вращения более чем для двух тысяч звезд (А. А. Боярчук и И. М. Копылов)».

— Насколько я знаю, космос для вас все-таки не главное. Основная ваша любовь в науке, если можно так выразиться, звезды. Но почему именно они?

— Наверное, это Его Величество Случай…

— Каким образом?

— Все дети обязательно любознательны, они стараются понять, как устроен этот мир. Потом этот интерес угасает, он остается лишь у немногих… К ним я и относился… В седьмом или восьмом классе (а это было во время войны) появились дешевые телескопы. Они были в каждой школе, в том числе и нашей… А родился я в Грозном, там и учился… Там и прожил до 18 лет, а потом поехал учиться в Ленинград…

— В Грозном?!

— Это сейчас звучит необычно, а в то время — нормально, естественно… Итак, эти телескопчики были небольшие, они очень походили на литровые банки. Однако для школ — вещь чрезвычайно полезная и нужная. Один из таких телескопов попал в нашу школу, мы начали смотреть на небо, и это меня увлекло. Выбор профессия для меня был ясен: я поехал в Ленинградский университет на астрономическое отделение. Оказалось, что я отщепенец…

— Что вы имеете в виду?

— У меня в семье, и особенно мой дядя, который помогал всем нам, считали, что мне надо стать врачом… Дело в том, что мы родом из-под Полтавы, там, кстати, фамилия «Боярчук» распространена. Так вот… У моего отца оказались какие-то нарушения в желудке, и его постоянно преследовала боль. Поэтому его отец — мой дед — посчитал, что от такого сына толку семье не будет, а потому пусть он ходит в школу. Братья в поле работали, а потому не могли учиться. А мой отец не только школу хорошо закончил, но и поехал в Киев, где закончил университет. Если бы он не был больным, то мы так и остались бы в деревне… тут случился на Украине страшный голод, и отец вынужден был уехать в Грозный, где и учительствовал. Там я вскоре и родился… Почему я это рассказываю? Просто демонстрирую, что цепь случайностей привела меня в астрономию…

Я понял, что сделал правильный выбор. В университете преподавали будущие академики Соболев и Амбарцумян. Это были очень сильные люди, и естественно, я не мог не оказаться под их влиянием. Я выбрал звездную астрономию. И, пожалуй, была еще одна причина, чисто психологическая. Солнце не казалось мне интересным, слишком уж много в нем «деталей» — протуберанцы, пятна, вспышки…

— Если уж чем-то заниматься, то обязательно глобально?!

— Что-то в этом духе… Мне казалось, что на Солнце ничего принципиально нового нет, а наблюдения изо дня в день одинаковые.

— А разве в звездах много нового?

— Много.

— Говорят, что вторая половина ХХ века — это звездная астрономия?

— В мои студенческие годы подобное еще не утверждали, но сейчас, безусловно, оказалось, что это так! Дело в том, что звезды очень разные…

— Предположим, что их десять типов, сотня или даже тысяча?

— Или миллион!..

— Не может быть, чтобы так много!

— Это есть… К примеру, «одиночные звезды»… Может быть, они и «двойные», но вторая звезда никак не влияет. Эти «одиночные звезды» более или менее одинаковые. Они, конечно, отличаются друг от друга температурой, плотностью, другими характеристиками. Есть еще отличие по химическому составу — одни более молодые, и у них больше металла…

— Уже убедили, что много видов…

— Я о другом… Такие «одиночные звезды» — скучные… Иное дело «двойные звезды». Тут, как говорится, «возможны варианты». Их огромное количество: две звезды-гиганта, гигант и карлик, гигант и белый карлик, нейтронная звезда, две нейтронные звезды, «черная дыра» и так далее…