Аполлон Григорьев - Мои литературные и нравственные скитальчества

Ср. у Полонского: «Григорьев глубоко верил в поэтический талант своего приятеля, завидовал ему и приходил в восторг от лирических его стихотворений» (Полонский, 661). Фет, которому в этом вопросе следует больше верить, ниже будет отрицать зависть Г.

Фет с 1837 г. жил в пансионе М. П. Погодина, сперва готовясь к поступлению в университет, а затем поступив в 1838 г. на философский факультет, на словесное отделение (тогда еще не было особого филологического факультета); в начале 1839 г. в Москву приехал отец Фета, помещик Орловской губ. Афанасий Неофитович Шеншин, который и перевез сына к Григорьевым.

Ср. у Полонского: «Он любил музыку, но дурно играл на рояле» (Полонский, 660).

Илья Афанасьевич – камердинер А. Н. Шеншина.

Искаженные французские фразы: «Как вы себя чувствуете? Да, месье. Пей чай».

Красный товар – мануфактура.

«Постоялый двор» – «старинный роман» с таким заглавием не удалось обнаружить; повесть же А. П. Степанова (1835) вряд ли была бы названа Фетом старинной.

Верро – ныне г. Выру, Эстонской ССР. Фет учился там в немецком пансионе Крюммера в 1834–1837 гг.

«Вадим Новгородский». – Эта драма Г. не сохранилась. В связи с тем, что Полонский в воспоминаниях говорит о своей стихотворной драме «Вадим Новгородский, сын Марфы Посадницы» (Полонский, 643), то Р. Иванов-Разумник предположил, что Фет, по всей вероятности, ошибся (Воспоминания, с. 593); но, учитывая исключительную память на стихи у Фета и, наоборот, очень плохую у Полонского, следует отдать предпочтение воспоминаниям Фета; возможно, впрочем, что Полонский писал аналогичную драму.

Стихотворение Г. не сохранилось.

«Собор Парижской богоматери» (франц.).

Первая книга Бенедиктова вышла в 1835 г., вторая – в 1838 г.; очевидно, речь идет о второй, так как событие относится к первому студенческому году Г. и Фета.

Фет или запамятовал, или сознательно умолчал об общественно-политических интересах григорьевского кружка. Такой интерес проявляли не только Я. П. Полонский, С. М. Соловьев, но даже иногда сам Фет! Полонский писал Фету 14 августа 1889 г.: "…каким тогда был ты либералом, когда писал:

См. об этом стихотворении: Евгенъев-Максимов В. Е. Новонайденное стихотворение А. А. Фета. – «Ленинград», 1940, № 21–22, с. 34; автор обнаружил его в записи П. П. Пекарского, которому К. Д. Кавелин сообщил, что стихотворение сочинили два студента, из коих один – Фет.

Равнодушный к отвлеченным философским спорам Фет односторонне представляет интересы кружка; на самом деле охотников до споров было много. Сохранилась тетрадь-конспект Н. М. Орлова, озаглавленная «По просьбе Григорьева» и начинающаяся таким предисловием: «Ты, верно, помнишь любезный друг, что в прошлое воскресенье, когда мы все собрались у тебя, вследствие философского разговора, завязавшегося между нами, вы все просили меня систематически изложить мои взгляды на бумаге» (Русские пропилеи, т. I. М., 1915, с. 213).

Бывают дураки простые, дураки важные и дураки тонкие (франц.).

Григорьев был записан слушателем… – Очень хорошо существование трех групп студентов разъяснил Ф. И. Буслаев: «Первая рубрика: казеннокоштные студенты, вторая – своекоштные студенты и третья – слушатели. Обратите внимание: в последней рубрике уже не „студенты", а только „слушатели", но это не то, что теперь называется „вольными слушателями": лица этой рубрики имеют право носить студенческий мундир и ходить на лекции, но студентами быть не могут, потому что с этим званием соединен известный чин, а они по закону не могли иметь на него права, потому что принадлежали к податному сословию и числились в нем до тех пор, пока не выдержат окончательного экзамена. Таким образом, мещанин или купец (за исключением почетного гражданина) только с приобретением звания действительного студента или кандидата (звания по выходе из университета, – Б. Е.) получал увольнение из податного сословия и уравнивался в правах со всеми своими товарищами по университету» (Буслаев Ф. И. Мои воспоминания. М., 1897, с. 99 – 100). Именно такой путь и предстояло пройти «мещанину» Г.

«вы заставляете слишком много говорить о себе, вам нужно стушеваться» (франц.).

Фет ошибается: Кавелин окончил университет в 1839 г., а семейные вечера у Н. И. Крылова начались в 1842 г., в это же время Г. познакомился с семьей С. Г. Корш. Кавелин в 1842–1843 гг. был в Петербурге и лишь в конце 1843 г. вернулся в Москву; именно с этого времени, давно уже кончив университет, он стал посещать семейный дом Н. И. Крылова, а затем и дом Коршей (см. в наст, томе «Листки из рукописи скитающегося софиста»).

Имеется в виду герой оперы Дж. Мейербера «Роберт-дьявол» (1831); упоминаемые ниже Алиса и Бертрам – также персонажи этой оперы.

ты нежный цветок! (нем.).

Именно с осени 1839 г. Белинский и перешел в этот журнал.

Белинский на самом деле с первых своих крупных статей, с «Литературных мечтаний» (1834), уже выступал против псевдоклассиков, но конечно же не причислял к ним Ломоносова и Державина, к кому можно приложить термин Фета «псевдоклассический», судя по дальнейшему изложению.

«Уже врата отверзло лето» – первая строка ломоносовской «Оды на день тезоименитства его императорского высочества государя великого князя Петра Феодоровича 1743 года»; «И Тавр и Кавказ в Понт бегут» – 94-я строка той же оды.

Фет получил единицу на выпуском экзамене второго курса по политической экономии, поэтому остался на второй год. Фет объяснял провал придиркой проф. А. И. Чивилева на экзамене, местью за непосещение лекций.

На самом деле жена дяди Г. – Варвара Сергеевна, урожденная Нефедьева.

Фет неточен: дядя Г. владел наследственным имением Иринки (Аринки), Владимирской губ.

На самом деле цесаревич (будущий Александр II) приехал со своей невестой прямо из Варшавы в Петербург, где и состоялось 16 апреля 1841 г. бракосочетание; в Москву же вся царская семья во главе с Николаем I приехала уже из Петербурга 14 мая (см.: Татищев С. С. Император Александр И, т. I. Изд. 2-е. СПб., 1911, с. 102–103). В Петербурге жене наследника была назначена царем русская свита, поэтому дядя Фета никак не мог приехать из Германии свитским офицером; видимо, многое в этом эпизоде выдумано Фетом с целью повышения своего социального престижа.