Сергей Есин - Дневник, 2012 год

Ушёл я из храма в начале второго часа и службу досматривал с прекрасным комментарием уже по ТВ дома. Эти передачи с простыми и одухотворёнными лицами верующих у ТВ получаются всегда и неизменно.

Собственно, расстроили меня не плохие и неудобные места, к этому я был готов, а окружающий меня народ, вернее, несколько довольно случайно попавших сюда молодых людей. Не повезло.

Во-первых, я узнал, что несколько активно протискивающихся всю службу вперёд и вперёд совсем юных девушек рассчитывали в первую очередь на то, что попадут в телевизионную камеру. Они аккуратно отжимали публику и медленно стремились в зону телевизионного обзора. Но Бог с ними и с их девичьим честолюбием.

Второе, что меня просто удручало, это разговор двух молодых людей, стоящих передо мной, и некоего мужчины постарше, который им много объяснял за жизнь. Из их непрекращающихся разговоров я узнал, что один паренёк из Белоруссии и учится на военного дирижёра — часть его, вернее, военный музыкальный университет находится на Комсомольском проспекте. Другой разговорчивый паренёк, из Украины, рассказывал о сложностях и ценах жизни у него на родине. Но инициатором оживлённой беседы был всё-таки мужчина постарше. Он рассказывал, как у них в Троицком был Путин. Для молодых провинциалов, которые видят перед собой вождя в непосредственной, а не телевизионной близи, это было невероятно интересно.

На всё это я, конечно, не обратил бы внимания, если бы во время этого разговора несколько священников по переменке не читали Евангелие. Я пытался вслушаться в слова, которые именно сегодня имели для меня огромное значение, но не мог сосредоточиться. Милое светское жужжание всё время влетало в смысл. Правда, потом всю компанию с женской отчаянной решимостью отчитала моя соседка. Но сосредоточенные минуты были потеряны.

Я уже наблюдал за многочисленной охраной, за телевизионщиками, за служителями в рясах и без ряс, которые кого-то проводили и ставили вперёд, за манипуляциями со светом — его включали и выключали, проверяя готовность. Всё это было похоже на какой-то большой театр перед премьерой.

Путин и Медведев, или — Медведев и Путин с женой Медведева и мэром, появились уже ближе к двенадцати и после праздничного возгласа Патриарха вскоре и уехали. Сразу начали снимать охрану...

15 апреля, воскресенье

Я уже не разбираюсь, высыпаюсь я или нет, бодрость — вещь приходящая и случайная. Утренняя молодая бодрость уже давно отбушевала. И утром было тому серьёзное подтверждение. Вчера звонил дежурный из гаража и сказал, чтобы я приезжал — получить или внести какие-то деньги. На обратном пути около «Лужников», уже с набережной зачем-то подъехав под мост, я запутался и прямо на дороге спросил у постового капитана, можно ли мне проехать налево. Но когда я обернулся и повернул налево, передо мной оказалось три дороги. Впереди абсолютно пустое пространство, ни одной машины, ничего, за чем можно было бы последовать, и, направляясь вперёд, я совершил ошибку — на полкорпуса въехал на сплошную линию, сейчас же во всём разобрался и тут же получил некую беседу. Капитан, с которым я разговаривал, а вернее, который, как мне показалось, скорее вымогал у меня некую «ссуду», всё время называл меня «отцом». Тот словесный балет — «отберу права на четыре месяца», «пусть вас суд прощает» — я не описываю. Я здесь тоже мастер влиять на психику и влиять на подсознание. Я очень аккуратно заронил в нём тревогу, что справедливость — не только колесо на разделительной полосе, но и некоторое его участие, когда он не предотвратил мою невольную ошибку. Отобрав мои водительские права, доблестный капитан сдался перед моей гипотетической жалобой, нежеланием что-то ему предлагать и прерывать доходное время. Стояло замечательное утро для охоты. Народ уже разговелся и возвращается домой. Почти у каждого можно спросить: «А ты вчера не пил?» И здесь — уже можно брать всё. А я предлагал ему писать акт, и ещё неизвестно, как в дальнейшем себя поведу. Фамилию, должность и звание я уже спросил. Но суть всё-таки не в этом. Права, вздыхая по неполученной выгоде, полицейский мне вернул. А вот его настойчивое «отец» теперь останется со мною, и, видимо, уже навсегда. Не смотрись в зеркало, отец!

Весь день занимался дневником, что-то варил, поливал рассаду, а вечером поехал в Центр драматургии, куда сейчас перевели с Таганки центр Алексея Казанцева и Михаила Рощина. Центр теперь на Беговой, в том месте, где когда-то помещался театр «Вишнёвый сад». Оля Галахова, жена Анатолия Королёва, оказалась здесь куратором нового театрального проекта. Формулирую по афише. Это пьеса Лукаса Берфуса «Путешествие Алисы в Швейцарию». Пьеса об эвтаназии. Смотреть, конечно, мне в моём возрасте было нелегко, но спектакль получился яркий и смелый по актёрской игре. Вдобавок ко всему в центре — две знаменитых актрисы: Ольга Яковлева, когда-то звезда А. Эфроса, и Елена Морозова, которую я знаю уже лет десять, ещё с Гатчинского фестиваля. Когда прочёл на афише, что постановка некой Виктории Звягиной, то подумал, что какая-то старая и матёрая тётка. Оказалось, невысокая, миниатюрная девушка, ученица Леонида Хейфица. В спектакле есть несколько «толчковых» моментов, когда сердце поднимается к горлу, ради которых мы и ходим в театр. Кино может вызвать слёзы, переживания, но никогда — таких взрывов в душе. Мне ещё во что бы то ни стало хотелось бы отметить некоего молодого, но прекрасно работающего актёра Антона Кукушкина, который свою роль проводит на английском языке. Да и другой актёр — хозяин квартиры, в котором доктор вершит роль Бога,— Кирилл Лоскутов, тоже хорош. <...>

16 апреля, понедельник

Утром дочитывал серию статей Станислава Куняева о Серебряном веке и его наследниках. Читается всё это как детективный роман. Жало статьи направлено, скорее, на сегодняшний день и особо против так раздражающих Станислава Юрьевича «шестидесятников». Прошлому тоже крепко достаётся — за измену национальным традициям, за западничество, за моральный упадок. Собирая материал, видимо, всю жизнь, Куняев о многом напомнил. Есть, правда, за всем этим и оттенок собственной, личной горечи... В поэты эпохи выбились Евтушенко, Рождественский, Вознесенский, Окуджава. Но у этих эпохальных поэтов, так быстро отринувших власть, с которой они заигрывали и которой льстили, в творческой биографии есть занимательные моменты. Все, оказывается, за исключением, может быть, Беллы Ахмадулиной, написали по поэме, а некоторые и по нескольку, о В. И. Ленине. Творец «пыльных шлемов» Б. Ш. Окуджава здесь тоже очень хорошо постарался. У меня возник вопрос: как же поэт может предать своё творчество? И предали, и забыли, и исколотили всё каблуками.