Сергей Нечаев - Талейран

Странно, что Шатобриан считал, что Талейран не написал ничего интересного, и называл его посредственностью, не имевшей «ни одного сколько-нибудь значительного достижения», утверждая, что тот «губил все, к чему прикасался». В приведенной выше статье «Декларации» каждое слово — это настоящая революция. «Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его создании…» Как сейчас говорят, это гораздо круче, чем называть друг друга «товарищами» и призывать повесить всех аристократов на фонарных столбах…

Конечно же взрыв революции не только не упрочил финансовое положение Франции, но и завершил ее крушение. Старые налоги были отменены, а введенные новые налоги в силу многообразных причин поступали с огромным трудом. А деньги были очень нужны, ведь в стране начался голод, а хлеб приходилось покупать за границей.

Сумма государственного долга превышала четыре миллиарда ливров, что ежегодно требовало только на уплату процентов примерно 262 миллиона. В свое время для покрытия текущих расходов Жак Неккер прибегал к разного рода ухищрениям: он умолял о новых авансах, выпустил в августе 1789 года два займа, но они не были покрыты. Он попробовал ввести «патриотический налог», но его никто не стал платить. Король передал монетному двору свое личное серебро и золото, и Жак Неккер пригласил частных лиц последовать его примеру. Некоторые женщины-патриотки пожертвовали свои драгоценности, а мужчины — запонки. Но это были ничтожные средства, по сравнению с тем, что требовалось…

Тогда Жан Неккер предложил преобразовать Ссудную кассу в Национальный банк. Он хотел провести эмиссию его билетов в размере 240 миллионов ливров, да так — чтобы новые билеты были снабжены надписью «Национальная гарантия». Однако Национальное собрание отвергло этот проект.

Что же было делать?

В конечном итоге возник следующий вариант, к которому обычно прибегали частные землевладельцы, оказавшиеся в подобном положении: было предложено продать наследственные имущества. К таковым относилось церковное имущество, и Национальное собрание 2 ноября 1789 года предоставило его «в распоряжение нации».

Эта идея, что называется, носилась в воздухе, но формальное предложение употребить церковное имущество на уплату государственного долга исходило от Талейрана. Он заявил:

— Имущество церкви огромно. Но все ее владения в свое время были даны не духовенству, а церкви, то есть совокупности всех верующих, иначе говоря — нации.

Бывший генеральный агент духовенства знал, о чем говорил. И он «занял позицию самую прогрессивную, позицию епископа, который хочет быть другом народа, врагом привилегий, защитником угнетенных» [87] 73 Тарле. Талейран. С. 29. .

Тщетно Тома де Буажелен возражал, что имущество жертвовалось не духовенству как сословию, а определенным церковным учреждениям, и что конфискация этого имущества была бы огромной несправедливостью. Его не слушали. Тогда он предложил от имени своих коллег откупную в 400 миллионов ливров. Но громадные церковные владения финансисты оценили приблизительно в три миллиарда ливров, что было в семь с половиной раз больше. Какие там права собственности! Вопрос был решен голосованием: 508 голосов — «за», 346 — «против».

Декрет о национализации церковных земель был принят в декабре 1789 года. И конечно же церковь после этого возненавидела Талейрана, не понимая, что он фактически уберег ее от фатального конца. Как отмечает Дэвид Лодей, «если бы не было национализации, то собрание упразднило бы церковь, как это сделал Оливер Кромвель в Англии» [88] 74 Лодей. Талейран. Главный министр Наполеона. С.79. .

16 февраля 1790 года в жизни Талейрана произошло важное событие — депутаты избрали его президентом Национального собрания. «По сути, он встал во главе революции» [89] 75 Там же. С. 82. .

За Талейрана проголосовало 373 из 603 депутатов. Его главный соперник, аббат Сийес, набрал лишь 125 голосов.

14 июля 1790 года Талейран отслужил торжественную мессу в честь праздника Федерации.

Отметим, что идею этого праздника, который в головщину падения Бастилии должен был символизировать единство всех французов, предложил сам Талейран.

В день праздника на Марсовом поле собралось почти 300 тысяч человек. Своих национальных гвардейцев привел маркиз де Лафайетт, ставший одним из главных организаторов праздника. Когда он с важным видом проходил мимо Талейрана, тот шепнул ему на ухо:

— Умоляю вас, не смешите меня.

В центре Марсова поля был сооружен огромный алтарь. Шел проливной дождь, но на него никто не обращал внимания. Талейран стоял возле алтаря в полном епископском облачении. Обращаясь к народу, он кричал:

— Возликуйте! Плачьте слезами радости! В этот день Франция вновь стала единой!

Как видим, сам Талейран, участвуя в этом грандиозном спектакле, «вовсе не воспринимал день праздника Федерации с таким же благоговением, к какому призывал сограждан» [90] 76 Там же. С. 88. .

Реакция Ватикана не заставила себя долго ждать: 10 марта 1791 года папа издал указ, в котором выражалось сожаление по поводу деятельности епископа Отенского, а 13 апреля «первый злодей Франции в глазах понтифика получил уведомление об отлучении от церкви. Его обвинили в ереси, вероотступничестве и прочих непростительных деяниях» [91] 77 Там же. С. 89. .

После этого его братья Аршамбо и Бозон перестали с ним видеться. Мать тоже перестала принимать сына, а дядя, архиепископ Реймса, «направил на него всю ненависть, которую вызывала в нем революция» [92] 78 Touchard-Lafosse. Histoire politique et vie intime de Charles-Maurice de Talleyrand. P. 36. .

Зато сам Талейран после этого выработал себе девиз: «Я сгибаюсь, но не ломаюсь» [93] 79 Там же. Р. 39. .

В июне 1791 года Людовик XVI совершил попытку побега из Парижа. После этого Национальное собрание объявило свои заседания непрерывными и постановило, что отныне его декреты должны исполняться и без принятия их королем. Фактически оно взяло в свои руки руководство управлением страной, подчинило себе министров, послало в пограничные департаменты своих комиссаров и составило новый текст присяги для армии.

Наиболее активные и непримиримые составили петицию на имя Национального собрания, в которой заявили, что преступление Людовика XVI доказано, что король отрекся сам, просили принять его отречение и созвать новое Учредительное собрание (Assemblee constituante) — временный представительный орган, созываемый с целью определить новое государственное устройство и основные законы страны.