Софья Бенуа - Коко Шанель. Я и мои мужчины

Многие до сих пор задаются вопросами: чем же так покоряла мужчин Коко Шанель, никогда не слывшая роковой красавицей? Не откроет эту загадку и ее связь с британским герцогом.

Почувствовав в новой пассии строптивость, герцог (не зря же он прозывался Толстяк-Охотник) в разы увеличил количество знаков внимания: посылал свежие цветы и фрукты из королевских оранжерей, чтобы в разгар зимы Коко могла лакомиться клубникой или украшать свои апартаменты орхидеями. Специальные курьеры регулярно стали поставлять в дом Коко свежайшие продукты, любовные письма, а после и драгоценности.

Коко и Вера Бейт (Ломбарди). Шотландия, 1925 год

Женщина стала посылать дарителю ответные подарки, давая понять, что мало верит в их общее будущее. Можно ли было ожидать брака от мужчины, обладающего такой властью и богатством?

А пока Коко брыкалась, пресса успела уже свести ее с английским герцогом в одной постели. Она не мыслила себя как будущая герцогиня Вестминстерская (по определению прессы), однако желала думать, что для Вендора она была «чем-то неизмеримо большим, чем эфемерный каприз знатного господина». А когда он пожаловал к ней в ателье на рю Фобур-Сент-Оноре, приведя с собою друга – принца Уэльского, будущего короля Эдуарда VII, Шанель почувствовала себя и вовсе счастливой. И вот – «в один прекрасный вечер, оказавшись на борту «Летящего облака», она притворилась, будто не заметила, что все другие приглашенные гости разошлись, что яхта покинула порт и что они с герцогом остались наедине в открытом море…»

Шанель стала постоянным гостем Итон-Холла. Каждый уикэнд Итон-Холл принимал до шести десятков гостей. И здесь любой член королевской семьи, который изволит удостоить визитом любое из владений герцогов Вестминстерских, обязан был быть принят сообразно своему рангу; вместе с ним почести испытывали и его гости.

«Я познала здесь роскошь, о которой никогда более не посмею и возмечтать», – грустно признается позже Габриэль. Чтобы почувствовать себя в своей тарелке, Коко станет сбегать в парк, где ее поразят ухоженность зеленых газонов, роскошь огромных теплиц, мастерство садовников и ландшафтных архитекторов, в роли одного из которых часто выступал сам герцог Вестминстерский.

Во время посещений замка после обеда традиционно давался бал под аккомпанемент местного оркестра, и герцог с гостями начинали танцевать. Здесь в качестве приглашенных гостей часто бывали разные артисты и мировые знаменитости. На этих приемах Габриэль познакомилась с Уинстоном Черчиллем, в то время занимавшим пост министра финансов. Черчилль – благородный отпрыск рода Мальборо – был одним из лучших друзей Вендора, с которым познакомился еще по англо-бурской войне (проходила в 1899 – 1902 гг. на юге Африки).

«Мода – это иллюзия, что родилась новая женщина, соответствующая своей эпохе»

Габриэль «Коко» быстро сделалась хозяйкой дома; со своей стороны, Вендор не стыдился показать свою пассию чопорному истеблишменту . Наверное, и впрямь, как говорила Шанель, «в его натуре было что-то от клошара». Она неплохо понимала по-английски и даже тайком брала уроки у секретаря герцога.

Вполне естественно, герцога Вестминстерского заботило участие его чистокровных жеребцов в больших скачках. Каждый год герцог нанимал специальный поезд, который отвозил гостей в Ливерпуль на розыгрыш Национального Гран-при. По словам Габриэль Шанель, видимо, такова была воля свыше, чтобы на ее жизненном пути постоянно встречались лошади и любители лошадей…

Вместе со своим британским возлюбленным Коко принимала участие не только в скачках в качестве зрительницы, но также в охоте на кабана в Мимизане, а то и в ловле лососей в Шотландии, приезжая специально в Стэк-Лодж. Ее участие в подобных великосветских развлечениях высоко оценил Черчилль. Однажды будущий премьер-министр написал жене: «Приехала знаменитая Коко, и я восхитился ею. Это одна из самых умных и приятных женщин и самая сильная личность, с которой Бенни (Вендору) когда-либо приходилось иметь дело. Весь день она провела на охоте, нимало не потеряв в бодрости, а после обеда помчалась на машине в Париж – и сегодня занята совершенствованием и улучшением платьев, наблюдая за проходящей перед нею бесконечной чередой манекенщиц».

«Быть все время инновационным невозможно. Я хочу создавать классику!»

Высший политический бомонд – клиенты фирмы Коко Шанель

Связи Коко и британского отпрыска царских кровей суждено будет продлиться долгих пять лет. За эти годы Габриэль совершила немало круизов на принадлежащих Вендору яхтах. Однажды они с герцогом даже побывали в крепости Гибралтар, где под скалою располагалось громадное хранилище питьевой воды – целое подземное озеро, и по нему они проплыли на лодке. В другой раз, в августе 1929 года, Вендор пригласил Габриэль и ее подругу Мисю в плавание на «Летящем облаке», чтобы побывать на далматинском побережье, в устье Котора и в Венеции. И вот уже сама блистательная Коко мечтает приобрести на Лазурном берегу хорошее имение. В 1928 году она купила на высотах Рокебрюн имение с видом на море. Ее роскошное, перестроенное под вкусы новой владелицы имение «Ла Пауза» располагалось всего в нескольких километрах от княжества Монако, где в порту приписки стояла яхта герцога Вестминстерского «Летящее облако». Вендор по приглашению Габриэль прибывал на виллу «Ла Пауза», чтобы насладиться и видами, и присутствием своей возлюбленной.

Однако счастье в новых апартаментах длилось недолго. В 1929 году, когда все работы по обустройству и переделке на вилле наконец-то были закончены, связь Габриэль и Вендора подошла к своему предопределенному финалу.

В прощальный вечер герцог преподнес Габриэль большой ценности изумруд. Но, взяв драгоценность из рук спутника, она посмотрела ему в глаза и, не произнеся ни слова, бросила прямо в воду. Чтобы затем так же молча развернуться и уйти к себе в каюту.

«Однако в дальнейшем отношения между двумя бывшими возлюбленными оставались, судя по всему, дружескими. Каждый раз, когда герцог бывал в Париже, он наносил визит Габриэль. Похоже, он был несколько раздосадован, когда обнаружил, что их разлука вроде бы никак не отразилась на ней. Ему даже показалось, что у нее было легче на душе, и она объяснила это с радостью: все стало проще! К тому же теперь она знает, что ей не придется расставаться со своим делом – ее истинной страстью, – равно как и с литературной и художественной средой, которая доставляет столько радости…»