Юрий Пантелеев - Полвека на флоте (со страницами)

Все дружнее мы работаем с комиссаром. Я убедился, что Матушкин может говорить правду кому угодно. Офицеры штаба, привыкшие соблюдать субординацию, иногда не осмеливались возразить мне, даже когда видели, что я ошибаюсь. Алексей Алексеевич этим не грешил. Помню, рассматривали мы план новой дислокации кораблей на Неве. Все шло хорошо. Казалось, остается только подписать документ. И вдруг слышу бас Матушкина:

— Стоп! А почему этот вот тральщик ставим сюда? Ведь он на ремонте, и рабочим из мастерских придется ходить к нему через мост, который все время под обстрелом. Можем напрасно людей потерять.

Действительно, почему мы об этом не подумали?

— Спасибо, комиссар, — говорю от души. — Давайте искать другое место для тральщика. Да и стоянки остальных кораблей надо пересмотреть с этой точки зрения.

Работать с Матушкиным было и легко и трудно. Бывало, дел по горло, а он вдруг приводит ко мне заглянувшего к нему политработника корабля.

— Мне он интересные вещи рассказал, не мешает и тебе послушать.

С трудом скрываю раздражение, откладываю разные срочные бумаги. Комиссар корабля рассказывает, как они организовали соревнование на ремонте, как поощряют отличившихся, как укрепляют дружбу между моряками

[209]

и ремонтниками. Действительно, много интересного. Я втягиваюсь в беседу, сообща намечаем, как этот полезный опыт распространить на все корабли базы.

Случалось, ломаем голову над каким-нибудь вопросом, но ничего не получается. Так было зимой, когда ремонтировали тральщики и сторожевые катера, столь нужные флоту. В промерзших, полуразрушенных мастерских жизнь еле теплилась. Ослабевшие от голода рабочие еле держались на ногах. Не хватало энергии, топлива, да что там — всего не хватало. Даже у наших неунывающих матросов стали опускаться руки.

-- Слушай, — сказал мне Матушкин, — давай поговорим с Родионовым, может, он что подскажет.

— Тоже нашел мне палочку-выручалочку, — усмехнулся я. — Сам Москаленко ничем больше помочь не может, а его комиссар — тем паче.

— Ты плохо знаешь Родионова.

Бригадный комиссар Михаил Сергеевич Родионов — комиссар тыла флота низенький, тщедушный, но очень живой, выслушал нас, подумал.

— Хорошо, мы с Матушкиным завтра пойдем в мастерские.

Целые дни они теперь проводили там. Собрали коммунистов и комсомольцев завода и кораблей, с рабочими поговорили. Раздобыли походную армейскую кухню, затащили ее во двор мастерской. Продуктов — кот наплакал, но кухня дымилась вовсю, лучшие корабельные коки колдовали над котлом.

— В наших условиях запах камбуза — лучший стимул для работы, — пояснил Родионов.

Рабочие стали получать горячую пищу, в любое время могли согреться кипяточком. А главное, огонек появился в работе. Все знали, что за их успехами внимательно следят. В цехе появилась доска показателей, на которой отмечалась дневная выработка каждого. «Молнии» и боевые листки рассказывали о достижениях передовиков и критиковали отстающих. Родионов сумел расшевелить работников тыла — мастерские стали получать, пусть не в полной мере, но все необходимое для ремонта. И дело пошло…

Начальник штаба контр-адмирал В. А. Петровский развернул карту и показал пометки:

[210]

— Вот здесь наш лыжный дозор сегодня утром обнаружил на льду залива следы не то санок, не то лыж — снега мало, разглядеть трудно. Тянутся они от Петергофа до Морского канала, а затем поворачивают обратно.

Было над чем призадуматься. Значит, фашисты начали предпринимать вылазки на лед. Нам пришлось в спешном порядке создавать «ледовый фронт» протяженностью почти в пятьдесят километров. Его оборона требовала дополнительных сил и средств. Военный совет Ленфронта организует так называемую внутреннюю оборону города (ВОГ), объединившую городскую милицию, пожарные команды, стрелковые рабочие бригады, а также части нашей Ленинградской военно-морской базы, — в общей сложности около 37 тысяч бойцов и командиров. На Ленинградскую ВМБ возложили оборону фарватера Морского канала и подходов к городу со стороны Финского залива. Возглавлял ВОГ начальник гарнизона города генерал-лейтенант Г. А. Степанов — кадровый офицер, опытный пограничник и прекрасный организатор. Я числился его заместителем по морской части и главным образом по «ледовому фронту». *

— Здесь действуйте вы, товарищ Пантелеев. Хотя море и замерзло, но все же это ваша стихия, — пошутил генерал, когда мы с ним разрабатывали план зимней обороны Ленинграда.

"Ледовый фронт» имел свои особенности. Зима завернула лютая. Держать на льду войска мы не могли — там не построишь окопы и землянки, где можно обогреться. Поэтому особое значение получила постоянная ледовая разведка подходов к городу со стороны моря. Дозоры на лед высылались вначале не далее трех километров от берега. А войска ВОГа находились в ближайших казармах в постоянной боевой готовности.

Объезжая части, выделенные для действий на льду, мы часто вспоминали Осоавиахим, физкультурные организации. Маловато занимались они лыжной подготовкой молодежи. Не чемпионы нам потребовались на войне, хотя бы просто лыжники — крепкие, выносливые, умелые. Увы, их было мало. Все наспех сформированные лыжные батальоны поначалу оказались просто учебными подразделениями.

Флагманский руководитель физкультуры нашей базы майор Фролов днем и ночью тренировал лыжников. Во

[211]

всех частях флота усиленно искали людей, владеющих лыжами. «Небось если бы в футбол играть, так десятки команд нашлось, а вот с лыжами плохо…» — сокрушался Фролов. Досада его понятна… Советский юноша, защитник нашей Родины, должен еще до призыва на военную службу научиться стрелять, плавать и ходить на лыжах!

Следы, обнаруженные на льду залива, обеспокоили всех. Каждый штаб исследовал это событие со своей точки зрения. Штаб 21-й стрелковой дивизии НКВД, оборонявшей подход к городу со льда, в углу между дамбой канала и берегом, все время запрашивал нас, нет ли еще каких-либо следов в направлении на восток.

Начальник штаба флота Ю. Ф. Ралль позвонил мне и тоже интересовался подробностями. Наша связь с ним теперь значительно упростилась: штаб флота передислоцировался в Ленинград и занял наши помещения в академии. Мы же перебрались в правое крыло Адмиралтейства, выходящее на Неву и в Дворцовый проезд. За несколько дней успели оборудовать себе КП в подвальном помещении. Оно было невелико и имело весьма слабую защиту. Однако отсюда была связь со всеми частями флота. Это заслуга нашего начальника связи инженер-капитана 2 ранга Шварцберга, его помощника Утробина и всех связистов.