М.-А. Лекуре - Рубенс

Наступило лето, обрушив на кастильскую столицу невыносимую жару. Умер папа, так и не успевший выдать принцессе-католичке разрешение на брак с принцем-протестантом. Терпение Карла иссякло. 29 августа он покинул пределы Испании, поручив посланнику Бристолю жениться на Марии-Терезии от его имени. Но… Чем дальше от Мадрида, тем острее он сознавал, что вовсе не любит свою невесту. Из Сеговии он отправил к Бристолю гонца с приказанием отменить заочное бракосочетание, но просил при этом потянуть, пока сам он не удалится от испанских владений на достаточное расстояние и советовал дождаться от нового папы разрешения на брак. Что ж, он сполна поквитался с испанцами за все их проделки и сумел нанести им жгучее унижение. Два года спустя он, уже три месяца носивший английскую корону, женился на французской принцессе Генриетте-Марии.

К тому моменту, когда на сцене с легкой руки Жербье появился Рубенс, взаимное недовольство между Испанией и Англией, достигшее крайних пределов, казалось неразрешимой проблемой.

Между тем история не стояла на месте. Произошел ряд важных событий, изменивших общую картину. Последовав неудачному совету Бекингема, Карл I выступил с поддержкой французских гугенотов, группировавшихся вокруг маршала Субиза. Французскому королю это не понравилось. В начале 1627 года, чувствуя необходимость поправить пошатнувшиеся отношения с союзниками, Карл направил в Мадрид монаха-доминиканца Вильгельма Сент-Эспри, поручив ему принести извинения Оливаресу. Чуть раньше, но с той же самой целью он приказал Жербье наладить контакт с Рубенсом, полагая, что окольный вариант сближения с Испанией через Нидерланды также не помешает. Эта идея и послужила причиной встречи в Париже Рубенса и Жербье и последовавшей за ней обширной переписки.

Рубенс, находившийся в центре мирных инициатив между Соединенными Провинциями и Южными Нидерландами, теперь готовился к аналогичной роли, но уже в отношениях между Англией и Испанией. К несчастью, именно в это время умер маркиз де Бедмар — единственный в Испании сторонник соглашения с англичанами. Рубенс, ни на минуту не забывавший о застарелом антагонизме двух держав, теперь в полной мере осознал, сколь трудна и масштабна стоявшая перед ним задача: «Одной из его [Бедмара] излюбленных идей были мирные переговоры между испанцами и англичанами, и я думаю, что, доберись он живым и невредимым до двора, он приложил бы всю свою настойчивость для достижения этой цели. Напротив, граф Оливарес, который безраздельно царствует здесь, подобно тому, как у вас всем заправляет кардинал, есть первейший враг Англии и в особенности личный враг герцога Бекингема, так что закрадывается опасение, что с этой смертью на успех подобных переговоров нечего и рассчитывать». 250Иными словами, Рубенсу, если он не хотел отказаться от идеи англо-испанского сближения, теперь предстояло действовать непосредственно через двух могущественнейших политиков-министров — Оливареса и Ришелье. Задача казалась невыполнимой; да он и сам признавал, что с самого начала она представлялась обреченной на провал.

Тем не менее он продолжал поддерживать связи с Жербье, не выпячивая своих заслуг и храня в душе уверенность, что настанет же когда-нибудь и светлый день. В конце 1626 года, как и было договорено, он отправился в Париж для встречи с Жербье, откуда планировал двинуться в Кале и проследить за погрузкой проданных Бекингему мраморных и прочих скульптур. В Париже он поселился у фламандского посланника барона де Вика и три недели прождал Жербье, который так и не явился. В дальнейшем ему еще не раз придется оказываться в положении единственного пунктуального участника заранее запланированной встречи. Затем он выехал в Кале. В Брюсселе его недоброжелатели поспешили объяснить эту непредвиденную задержку на французских берегах тайной самовольной отлучкой в Англию, и ему стоило немалых трудов убедить инфанту и маркиза в том, что ничего подобного он не делал. Такой ценой приходилось платить за тайну, которой он окружил свою деятельность по подготовке переговоров. В высших сферах его слушать не захотели, и он руководил ходом работы из антверпенской резиденции.

Жербье снова возник на горизонте в январе 1627 года. Рубенс помог ему достать паспорт для проезда в Нидерланды, а в феврале уже встречал его в Брюсселе. Жербье привез художнику документы, подтверждавшие серьезность намерений английской стороны: верительное письмо, подписанное Бекингемом, и памятную записку, в которой излагались основы англо-испанского соглашения. В числе предложений фигурировало прекращение военных действий и свобода торговли не только между Англией и Испанией, но также с Данией и Соединенными Провинциями. Английская сторона предлагала соблюдать эти условия в течение времени, необходимого для подготовки и надлежащего оформления договора. Рубенс передал полученные документы инфанте. По мнению последней, предпочтительнее было ограничиться в пунктах договора взаимоотношениями двух монархий — испанской и английской. Бекингем согласился с этой поправкой. Итак, инфанта убедилась, что Рубенс пользуется полным доверием английского министра и вполне может играть ключевую роль в подготовке англо-испанского соглашения, однако она отнюдь не торопилась развязать ему руки. Так, в дальнейшем, когда интересы дела потребовали присутствия Рубенса в Голландии, паспорт ему пришлось добыть себе окольными путями, через английского посланника в Гааге.

Той же зимой 1627 года, когда вовсю шли переговоры с Жербье, к Рубенсу явился гонец от савойского герцога Карла-Эммануила. Аббат Скалья сообщил, что его господин готов в ответ на некоторые уступки поддержать испанцев против французов в их притязаниях на итальянские земли Монферрато и Вальтеллину.

Художник выслушал курьера, а затем передал новость инфанте, сопроводив собственным комментарием. Не стоит доверять авансам герцога Савойского, убеждал он, потому что в настоящий момент Скалья скачет по дороге в Голландию, то есть прямехонько к врагам Испании, а 12-тысячное войско Карла-Эммануила между тем движется к Генуе. 251Предложения Бекингема, полученные в первой половине 1627 года через Жербье, инфанта сочла достаточно серьезными и заслуживающими доверия, чтобы сообщить о них Филиппу IV. Одновременно она информировала его и об итальянских инициативах.

В Мадриде к дипломатическим талантам Рубенса отнеслись более чем скептически. Первым делом Филипп IV сурово отчитал инфанту: «Я счел полезным высказать Вашему Высочеству свое глубокое сожаление в связи с тем, что для обсуждения столь важных дел Вы прибегли к помощи какого-то живописца. Это может стать причиной серьезной потери доверия к монархии, ибо сам факт, что столь незначительный человек выступает в роли министра и принимает посланников, явившихся со столь важными предложениями, с неизбежностью подрывает уважение к ним. Явившемуся с предложением не следует отказывать в выборе посредника, ибо, делая первый шаг, он уже берет на себя обязательства, но если Англия не видит ничего предосудительного в том, чтобы таким посредником был Рубенс, то для нашей страны предосудительность этого выбора огромна. Поэтому будет лучше, если Ваше Высочество положит конец переговорам с агентом герцога Савойского, но продолжит их с Жербье в части, касающейся Англии и Голландии, следуя обстоятельствам и в той форме, о которой я уже сообщал Вашему Высочеству». 252В ответном письме от 22 июля 1627 года Изабелла решительно встала на защиту своего художника: «Жербье тоже живописец, как и Рубенс. Он прибыл сюда с письмом, написанным собственноручно герцогом Бекингемом и адресованным упомянутому Рубенсу, и с поручением выдвинуть свои предложения именно перед ним. Поэтому уклониться от встречи не было решительно никакой возможности». 253Тем не менее, Филипп IV в категорической форме отстранил Рубенса от дальнейшего участия во франко-итальянских отношениях. Напротив, разрешение продолжать контакты с Жербье свидетельствует о том, что английским инициативам он придавал ничтожно малое значение. В июне он пошел еще дальше, передав Изабелле полномочия вести от его имени переговоры с Карлом I, при этом подписав документы задним числом — 24 февраля 1626 года, то есть на 15 месяцев раньше истинной даты — и подчеркнув, что англичан следует «занимать», 254но ни в коем случае ничего им не уступать.