Виктор Фрадкин - Дело Кольцова

7 октября 1954 г.

Уважаемый Борис Ефимович!

Ваше заявление по делу Вашего брата М. Е. Кольцова направлено мной Генеральному Прокурору СССР товарищу Руденко Р. А.

О результатах Вам будет сообщено.

С приветом А. Фадеев

Конечно же, никто из тех, в чьи руки попали ходатайства о реабилитации Кольцова — ни Ворошилов, ни Фадеев, ни Руденко, ни те прокуроры, которые непосредственно занимались проверкой «Дела Кольцова» — ни минуты не сомневались, что дело это фальсифицировано, и тем не менее самый процесс реабилитации был длительным и скрупулезным. Не раз и не два моего деда вызывал на допрос прокурор полковник Аракчеев и подробно, часами, выяснял все, связанные с арестом Кольцова, факты. Наконец в один из зимних дней 1954 года дед вышел из Главной Военной Прокуратуры со следующей справкой:

Сообщаю, что 18 декабря 1954 года Военная Коллегия Верховного суда СССР, по заключению Прокуратуры СССР, приговор по делу Вашего брата КОЛЬЦОВА Михаила Ефимовича отменила и дело в отношении его прекратила за отсутствием состава преступления.

За официальной справкой о прекращении дела в отношении КОЛЬЦОВА М.Е. Вам надлежит обратиться в Военную Коллегию Верховного суда СССР по адресу Москва, ул. Воровского, 13.

Зам. главного военного прокурора полковник юстиции Терехов

Простившись с Аракчеевым, дед вышел на улицу Кирова и в трескучий мороз направился прямо в Дом Союзов. Там уже третий день проходил Второй Всесоюзный съезд советских писателей. Ему не терпелось, чтобы все поскорее узнали о реабилитации Михаила Кольцова. Был перерыв между заседаниями, и дед сразу направился за сцену искать Фадеева. Тот что-то писал. За его спиной стоял Константин Симонов.

— Здравствуйте, Александр Александрович! — сказал дед. — Вот, посмотрите.

Фадеев прочел справку прокуратуры. Помолчал.

— Ну, что ж. Отлично, — сказал он.

И после некоторой паузы, спросил:

— Ну, а какова же его судьба?

— Не знаю, Александр Александрович, но мне не очень нравится, что эту справку вручили мне, а не ему лично.

— Да, — задумчиво сказал Фадеев, — это внушает тревогу.

Трудно сказать, о чем в эту минуту думал Фадеев. Ведь по своему положению генерального секретаря Союза писателей он скреплял подписью постановления об аресте того или иного члена Союза. Подписал он, наверно, и арест Кольцова, с которым был в многолетней дружбе. И не мог он, безусловно, без внутренней горечи читать в этой справке фразу об «отсутствии состава преступления».

— Александр Александрович, — сказал Ефимов, — может быть, с трибуны съезда как-то упомянуть фамилию Кольцова, которая пятнадцать лет была под запретом.

Фадеев подумал.

— Вы знаете, — сказал он, — главное не в этом. Писатель должен прийти к людям через свои произведения. Вот, Симонов курирует издательство «Советский писатель». Надо срочно переиздать «Испанский дневник». Потом другие произведения.

— Да, Александр Александрович, прежде всего «Испанский дневник». И с той рецензией, которую вы написали вместе с Алексеем Толстым для «Правды» незадолго до… А вы, Константин Михайлович, были тогда еще молодой, эту рецензию, наверно, не знаете.

— Напрасно вы так думаете, — отозвался Симонов. — Эту рецензию я очень хорошо помню.

Недели через три на секретариате Союза писателей было принято решение об утверждении Комиссии по литературному наследию М. Е. Кольцова в составе: Д. Заславский (председатель), Б. Агапов, К. Симонов и Б. Ефимов.

Вот подлинный текст документа, подобные которому получили широкое распространение в нашей стране под названием «посмертная реабилитация»:

ВЕРХОВНЫЙ СУД СОЮЗА ССР

ОПРЕДЕЛЕНИЕ № 4н — 011 726

ВОЕННАЯ КОЛЛЕГИЯ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

В составе: Председательствующего Генерал-Лейтенанта юстиции Чепцова и членов: генерал-майора юстиции Степанова и полковника юстиции Семика рассмотрев в заседании от «18» декабря 1954 г.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР

на приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 1-го февраля 1940 года, которым КОЛЬЦОВ-ФРИДЛЯНД Михаил Ефимович осужден по ст. ст. 58–1 «а», 58–10, 58–11 УК РСФСР к ВМН — РАССТРЕЛУ, с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества, заслушав доклад тов. Степанова и заключение пом. Главного Военного прокурора подполковника юстиции Аракчеева,

УСТАНОВИЛА:

По приговору Кольцов-Фридлянд признан виновным в том, что, будучи антисоветски настроенным, в 1923 году примкнул к троцкистскому подполью, пропагандировал троцкистские идеи и популяризировал руководителей троцкизма.

В 1932 году был вовлечен в троцкистскую террористическую организацию врагом народа Радеком и по заданию последнего установил контакт с агентами германских разведывательных органов.

Кроме того, в 1935–36 г.г. установил организационную связь с агентами французской и американской разведок и передавал им секретные сведения.

В заключении Главного Военного Прокурора указывается, что Кольцов-Фридлянд осужден необоснованно, по непроверенным материалам, и ставится вопрос об отмене приговора Военной Коллегии и прекращении дела в отношении Кольцова-Фридлянда ввиду отсутствия преступления в действиях осужденного.

В заключении отмечается, что в связи с проведенной проверкой по этому делу открылись новые обстоятельства, которые не были известны суду при вынесении приговора по делу Кольцова-Фридлянда и которые свидетельствуют о его невиновности.

На предварительном следствии Кольцов-Фридлянд признал себя виновным в предъявленном ему обвинении, однако в суде от своих показаний он полностью отказался и признал себя виновным лишь в том, что он в 1918 году написал несколько статей антисоветского характера, но об этом своевременно было известно Партии и Советскому Правительству и этот «грех» он загладил последующей безупречной работой.

На следствии Кольцов-Фридлянд признал, что он имел преступную связь с врагом народа Радеком. Однако, просмотром дела на Радека установлено, что Кольцов-Фридлянд по его показаниям не проходит.

Кольцов-Фридлянд также на следствии показывал, что он установил преступные связи с бывшими работниками МИД СССР Гнединым, Гиршфельд, Мироновым и Штейн Б. Е. Просмотром архивно-следственного дела Миронова (Пинес) Б.М. установлено, что Кольцов М. Е. по его показаниям, как участник троцкистской организации и как агент иностранных разведок, не проходит.

Гиршфельд и Гнедин, изобличавшие Кольцова в преступной связи с ними, еще на предварительном следствии отказались от своих показаний и заявили, что они в результате применения к ним незаконных методов следствия, оговорили себя и других лиц.