Рагнар Квам - Тур Хейердал. Биография. Книга I. Человек и океан

Постриженная наголо девушка рассказала ему, что таких, как она, стригли «лондонцы». Туру это не понравилось, «поскольку за все время до его отъезда у самих немцев и волоска на голове не тронули». Она рассказала также, что ей все это было очень обидно, потому что солдаты и пальцем не тронули девушек из богатых семей, за которыми водились и большие грешки.

Встреча с норвежскими нацистами потрясла Тура до глубины души. Он был возмущен их предательством, тем, что они пошли в услужение врагу. Он все время видел перед собой их лица. В памяти запечатлелось лицо мэра Киркенеса, этого убежденного нациста. Для Тура он стал символом всего самого злого на земле.

Эти встречи заставили его о многом задуматься. В дощатом домике перед ним предстали судьбы женщин, совершенно очевидно попавших в ловушку. Тот позор, которому их подвергли, не соответствовал их деяниям, которые объяснялись не желанием творить зло, а потребностью этих несчастных в человеческом тепле, в более хорошей жизни. Образ женщины с тюрбаном на голове как символ случайного, неосознанного пособника нацистов не шел у него из головы. Когда охранник сорвал с нее головной убор, Хейердал почувствовал себя палачом.

Тур, конечно же, был полон презрения к женщинам, жившим в дощатом домике, такого же презрения, какое он испытывал ко всему неуправляемому и безудержному в западной культуре, — на этот раз оно предстало в образе распущенных уличных девчонок. Однако, занимаясь проституцией, они вовсе не стремились стать нацистами. С политической точки зрения они были чистым листом, и поэтому он считал, что их нужно отпустить.

«Человек за бортом!» — раздался громкий крик на миноносце «Замбези». На море жуткий шторм, и дюжина глубинных бомб сорвалась с привязи, одна их них взорвалась и пробила дыру в палубе, остальные катаются вокруг и тоже могут в любой момент взорваться. В попытках как-то обезвредить бомбы, в сутолоке один из матросов упал за борт. Его товарищи видят, как он барахтается в морской пене, кричит и зовет на помощь, но спасательные шлюпки висят на шлюпбалках разбитые штормом, и нет никакой возможности спустить их на воду. Капитан не решился развернуть свое стройное и гибкое судно, в опасении, что оно может перевернуться на следующей большой волне. Сделать, к сожалению, ничего нельзя, и они видят, как матрос исчезает во мраке.

Тур пишет: «Это было ужасающее зрелище!» {414} 414 I Adams fotspor, s. 143. Но он не задумывается о сиюминутно грозящей ему самому опасности, во всяком случае, не пишет об этом Лив. Несколько раз его чуть не постигла судьба этого матроса — например, когда «Тансберг Касл» налетел на мину, а его по случайности не было на борту, или когда полковник Дал спешно отозвал его с выполнения задания в Смалфьорде, которое оказалось для его товарищей смертельным. А во время шторма все они могли исчезнуть в пучине вслед за этим матросом, если бы взорвались остальные глубинные бомбы.

Может быть, у него действительно девять жизней? Только не надо верить в это самому…

Вскоре после того, как Тур Хейердал покинул Финнмарк, Бьорн Рёрхольт получил приказ вернуться в Лондон для получения новой радиоаппаратуры {415} 415 Frigjoringen av Finnmark 1944–45, s. 197. . Он прилетел в Лондон через Стокгольм и попал в британскую столицу почти одновременно с Туром. Здесь они оказались в центре внимания, ибо были первыми очевидцами, которые могли доложить военным и гражданским властям о ситуации в освобожденной части Финнмарка.

В ночь на 26 января Тур написал довольно горький и язвительный рапорт, и хотя он был всего лишь фенриком, рапорт в тот же день попал на стол верховного главнокомандующего {416} 416 Тур в письме к Лив от 26 января 1945 г. . Бьорн Рёрхольт был допущен с рассказом о своих впечатлениях к самому королю {417} 417 Тур в письме к Лив от 8 января 1945 г. . Интерес к ситуации в Финнмарке проявили не только норвежские власти. Би-би-си также заинтересовалась сообщениями о происходящем в Норвегии.

Презрение фру Алисон Хейердал к немцам стало еще сильнее, когда они оккупировали Норвегию. Она жила по-прежнему в Рустахогде недалеко от Лиллехаммера, где с самого начала включилась в нелегальную деятельность. Ее дом, называвшийся Гранли, находился в стороне от дороги и годился в качестве укрытия для диверсантов и борцов Сопротивления. Со временем Гранли стал местом явки для людей, засылаемых из Англии для связи с местным отделением «Милорга» {418} 418 Det var ei rar tid, s. 227–228. . Какое-то время подпольщики печатали в доме Алисон свою нелегальную газету «Йеммефронтен» {419} 419 Ibid., s. 62. . Иногда нелегальная деятельность принимала такой активный характер, что Алисон приходилось переселяться в Свиппопп, пустовавший с тех пор, как Тур и Лив уехали в Канаду.

Как-то вечером, в конце января 1945 года она услышала, что кто-то топчется на крыльце. Алисон подошла к двери.

— Не видели ли вы здесь человека с левой рукой на перевязи? — спросили снаружи.

— Видела, а в правой руке он держал корзину.

Это был пароль. Она открыла дверь, на пороге стоял «Пер». Он бывал у Алисон и раньше, и она хорошо его знала, хотя понятия не имела о том, как его звали в действительности и кем он был на самом деле. Она знала только, что он родом из Олесунна.

Будучи борцом Сопротивления, Пер постоянно перемещался, но на этот раз он остался в Гранли целых четырнадцать дней. У него был небольшой радиоприемник, с помощью которого он мог ловить «радио Лондона», как называли они передачи Би-би-си. Как-то вечером, когда Пер и Алисон сидели в наушниках перед приемником, они услышали объявление о том, что завтра «фенрик Тур Хейердал расскажет о ситуации в Финнмарке» {420} 420 Urd, июль 1945. .

Тур? По радио?

Алисон не видела своего сына уже четыре с половиной года. Пока он находился в Северной Америке, они переписывались. Но потом письма прекратились, и с тех пор она не знала, где он и что делает.

Пер собирался на следующее утро уезжать, но решил остаться еще на один день. Ведь не мог же он уехать и забрать приемник, не дав Алисон услышать сына! {421} 421 Ibid. .

Ей было семьдесят два года, но она еще была бодра душой и телом. И все же ее руки слегка дрожали, когда следующим вечером она всовывала в ухо наушник. В последний раз она слышала голос Тура в сентябре 1939 года, когда он пришел попрощаться перед отъездом. А сегодня на календаре было 6 февраля 1945 года.

На часах 19.30, на улице перед домом Алисон совсем темно. Приемник слегка хрипит, но она слышит каждое слово. После новостей слово дали Туру Хейердалу. Его представляют как первого норвежского военного, ставшего очевидцем ситуации в опустошенном войной Финнмарке {422} 422 Тур в письме к Лив от 8 февраля 1945 г. .