Антон Чехов - Письма Чехова к женщинам

Спасибо тебе, моя радость, мать очень обрадовалась твоему письму; прочла и потом дала мне, чтоб я прочитал ей вслух, и долго хвалила тебя. То, что ты пишешь о своей ревности, быть может, и основательно, но ты такая умница, сердце у тебя такое хорошее, что все это, что ты пишешь о своей якобы ревности, как-то не вяжется с твоею личностью. Ты пишешь, что Маша никогда не привыкнет к тебе и проч. и проч. Какой все это вздор! Ты все преувеличиваешь, думаешь глупости, и я боюсь, что, чего доброго, ты будешь ссориться с Машей. Я тебе вот что скажу: потерпи и помолчи только один год, только один год, и потом для тебя все станет ясно. Что бы тебе ни говорили, что бы тебе ни казалось, ты молчи и молчи. Для тех, кто женился и вышел замуж, в этом непротивлении в первое время скрываются все удобства жизни. Послушайся, дуся, будь умницей!

Я приеду, когда напишешь, но во всяком случае не позже 15 сентября. Это как там хочешь, а дольше терпеть я не намерен. Буду жить в Москве до декабря, пока не прогонишь.

Немочка, пришли пьесу Немировича! Я привезу ее в целости. Прочту очень внимательно.

Я привезу с собой очень немного платья, остальное куплю в Москве. Теплого белья куплю, пальто куплю, плед и калоши возьму (приеду в старом пальто). Одним словом, постараюсь ехать так, чтобы не было багажа.

Для платья устраиваю шкаф громаднейший – для себя и для своей супруги. Моя супруга очень сердита, надо устраивать для нее жизнь поудобней. Вчера мыл голову спиртом.

Целую и обнимаю мою старушку. Да хранит тебя Бог. Еще немножко – и мы увидимся. Пиши, пиши, дуся, пиши! Кроме тебя, я уже никого не буду любить, ни одной женщины.

Будь здорова и весела!

7 сент. 1901 г., Ялта

Приеду я 17 сент., так как выеду из Ялты 15-го, это решено и подписано. Так тому, значит, и быть. Ты получишь от меня телеграмму: «понедельник». Это значит, что я приеду в понедельник утром.

Здоровье мое сегодня гораздо лучше и было бы великолепно, если бы не кашель, который, впрочем, скоро пройдет.

Твое отчаянное письмо насчет квартиры получил и не понял, отчего ты так волнуешься. Квартира, наверное, хороша, а если немножко тесна, то что за беда? Наплюй, дуся моя.

Сейчас был у меня Орленев.

Итак, скоро, скоро мы увидимся. Погода в Ялте стала великолепной, но уехать мне все-таки хочется. Уж очень мне хочется поглядеть на мою собаку.

Целую тебя, немка.

Твой Antonio.

Не волнуйся, голубчик. Что бы ни случилось, не волнуйся, ибо все на этом свете, говорят, к лучшему. Решительно все.

В понедельник по приезде я отправлюсь в баню, потом весь день буду сидеть дома. А во вторник пойду с тобой, куда поведешь.

10-ое сент. 1901 г., Москва

Антонка, милый, родной мой, я думала, что мне уже не придется писать тебе. Думала, что на мою первую телеграмму получу немедленный ответ: выезжаю. И вот вместо того – еще неделю ждать! Почему, почему? Чего ты медлишь? Причины не пишешь. Нездоровится? Но сегодня уже получила известие, что тебе лучше. Я волнуюсь, что так долго не получаешь писем от меня. Я не писала уже дней 5, 6. Думала, что письма не найдут тебя более в Ялте.

Я без конца думаю о тебе, дорогой мой. Тоскую, скучаю, людей не хочу видеть, все мне противны, не знаю, о чем с ними говорить.

Вчера был день моего рождения, и я ревела утром и ревела вечером, я ревела бы весь день, если бы не была на людях. Были у меня все мои домашние, закусывали колбасой и кильками, пили чай с тортами, затем ушли все обедать в Леонтьевский, куда приехала Маша с Дроздовой из Разумовского. Вечером опять пили чай у нас. Я была отсутствующая. Получила две корзины с цветами и еще 5 горшков цветов. У нас очень уютно, и я уверена, что тебе понравится. Много солнца, тихо, воздух отличный. Комнатки маленькие, но очень уютные. Кабинетик – прелесть, и я мечтаю каждый день, как мы с тобой будем посиживать здесь. Я как потерянная без тебя.

Этот год будет очень трудный, а там верно все пойдет иначе.

В театре тоска, скука, да я и не хожу туда почти.

Крепко целую тебя за твои бесконечно милые письма. После одного я всплакнула. Помнишь, ты писал, чтоб я была сдержанной и на все молчала бы? Ты такой милый, такой благородный, что мне стыдно стало за себя. Сначала я кипятилась, бурлила, горячилась, доказывала, объясняла, но теперь молчу. Я не дождусь тебя, родной мой. Много, много буду говорить с тобой, буду целовать, ласкать и не выпущу из своих объятий. Ты мне хорошие письма писал, нежные, и я тебя люблю.

Мне все люди стали неприятны, не нужны, хочу только тебя одного.

Целую крепко, до скорого свидания, дорогой, нежный мой! Жду отчаянно. Спеши.

29 окт. 1901 г., Ялта

Милая, славная, добрая, умная жена моя, светик мой, здравствуй! Я в Ялте, сижу у себя, и мне так странно! Сегодня были Средины, была женская гимназия [211] , и я уже совсем, с головой, вошел в свою колею, и пустую и скучную. Ну-с, доехал я весьма благополучно, хотя и не следовало бы в Севастополе нанимать лошадей, так как пароход зашел в Ялту. Впрочем, ехал хорошо, быстро, хотя и было холодно… Здесь застал я не холод, а холодище; в пальто было холодно ехать.

Сейчас придет ко мне по делу Татаринова, и я тороплюсь писать. Мать здорова, говорит, что я мог бы еще пожить в Москве. Средин тоже здоров, или по крайней мере имеет здоровый вид; все время бранил свою невестку.

Дуся моя, ангел, собака моя, голубчик, умоляю тебя, верь, что я тебя люблю, глубоко люблю; не забывай же меня, пиши и думай обо мне почаще. Что бы ни случилось, хотя бы ты вдруг превратилась в старуху, я все-таки любил бы тебя – за твою душу, за нрав. Пиши мне, песик мой! Береги твое здоровье. Если заболеешь, не дай Бог, то бросай все и приезжай в Ялту, я здесь буду ухаживать за тобой. Не утомляйся, деточка.

Получил много своих фотографий из Харькова. Летом приезжал фотограф и снимал меня во всех видах.

Сегодня подавали мне изысканный обед – благодаря твоему письму, вероятно. Куриные котлеты и блинчики. Язык, который мы купили у Белова, испортился в дороге, или по крайней мере кажется испортившимся: издает запах.

Господь тебя благословит. Не забывай меня, ведь я твой муж. Целую крепко, крепко, обнимаю и опять целую. Постель кажется мне одинокой, точно я скупой холостяк, злой и старый. Пиши!!

2-ое ноября утро 1901 г., Москва

Доброе утро, дорогой мой, нежный мой! Всю ночь во сне видела, как тебя провожали из Москвы: масса народу, депутации, речи, стихи, сутолока. Ты стоишь на крыльце в синем костюме и щуришься…