Иван Пстыго - На боевом курсе

Выбрали время, подготовились и поехали. Недалеко от нашего аэродрома высились горы Лайтагебирге, а за ними на юг уходило озеро Нойзидлер Зее. С воздуха - а это была зона наших полетов - и горы, и озеро ничего особенного вроде не представляли. Но когда мы на машинах приехали туда, то они на нас произвели сильное впечатление. Горы скалистые. Дороги в горах узкие: бричка проедет, но только в одном направлении, разминуться уже нельзя. Недалеко от гор начинались заросли камыша и озеро.

Однако сориентировались на местности, расставили всех на номера. Мне достался номер в горах. Ну, по дорожке пришел на свое место, осмотрелся. Для охоты позиция была хорошая: узкая горная дорога, в одну сторону от нее обрыв, хотя невысокий, но крутой, скалистый, удержаться на нем невозможно; в другую сторону скала высотой 40-50 метров - совершенно неприступная.

И вот начался загон. Загонщики зашумели, где-то недалеко раздался выстрел, затем второй - и все стихло. Я скептически подумал: опять только время убьем и невольно расслабился. Вдруг из-за поворота метрах в 30-35 на меня летит, мчится, издавая какие-то страшные звуки, этакое чудовище. Я даже не сразу понял, что это кабан: оторопь взяла. Честно скажу, удалось бы "уклониться" от этого боя - уклонился бы. Но тут уже ничего другого не оставалось, и я принял бой.

У меня тогда был восьмизарядный карабин "Винчестер" 12 калибра. Помню, прицелился и выстрелил в лоб кабана. Он летит на меня. Делаю второй выстрел. Кабан на пули не реагирует. Стреляю третий раз и вижу, что передние ноги кабана пошли как-то вбок. Кабан всхрапнул - вроде бы застонал. После четвертого выстрела зверь рухнул.

Вскоре по тропе, откуда бежал кабан, подошли мои товарищи. Начались восторженные охотничьи междометия.

И было на то основание : кабан весил около двух с половиной центнеров! А наши соседи - австрийцы, узнав, что мы все-таки завалили нарушителя их спокойствия, устроили нам чуть ли не манифестацию благодарности.

Так летели наши первые послевоенные будни. А тут начались и увольнения в запас. Сначала на Родину однополчане проводили девчат, мужчин старших возрастов. Мы, как могли, торжественно обставляли эти события: было и прощание с Боевым Знаменем полка, и фотографирование на память. А вскоре наш штурмовой полк расформировали в полном составе.

На всю жизнь запомнился тот день.

... Выносится полковое Знамя. Я произношу короткую речь о боевом пути полка, заслугах личного состава. Благодарю всех за добросовестную работу в годы войны, в мирное время и опускаюсь на колено перед красным полотнищем, овеянным славой. Переживания тех минут на поддаются моему описанию. Помню, ком подкатился к горлу - и полились слезы.. Я не стесняюсь этого...

К знамени подходят по очереди мои однополчане - Кириевский, Лагутин, Чередник, Перепелица, карпов, Лоскутов... Никто не торопится - прощаемся навсегда...

Спустя годы будут встречи коллектива полка! На торжествах ветераны еще не раз увидят Боевое Знамя 893-го Витебского Краснознаменного штурмового авиационного, но это уже будет история...

Мирные будни

Глубокой осенью 1946 года я получил предписание убыть на высшие офицерские курсы усовершенствования командиров частей ВВС. Там встретились многие боевые друзья и товарищи по фронту. Среди них был М.И. Смильский - он осенью 1942 принял у меня эскадрилью в 504-м полку. Ф.В. Тюленев, С.Н. Белов, К.Ф. Брехов - с ними воевал по соседству. Но самая приятная и неожиданная встреча произошла с моим инструктором А.И.. Свертиловым, первым, кто учил меня летать, или, как говорят, дал мне счастливую путевку в небо.

Курсы всем пришлись по душе, особенно штурмовикам: нас переучили летать на новых самолетах Ил-10. Кроме того, вчерашним штурмовикам преподавали тактику, методику летной подготовки, аэродинамику. Здесь нас впервые ознакомили с особенностями аэродинамики реактивных самолетов.

После цикла лекций, семинаров, групповых упражнений мы самостоятельно продумывали и разрабатывали документацию летного дня. Помню своего рода соревнование: чья разработка была лучшей, тот и руководил летно-тактическим учением полк или дивизионным авиационным учением. Разумеется, командиру выделялись положенные заместители, помощники, начальники служб. Такая подготовка потом помогла мне, думаю, и другим слушателям в дальнейшей практической работе.

Ну а отличные отметки по всем предметам курса, согласно приказу Министра обороны, давали мне право выбирать после окончания курса место службы. В решение этого вопроса, однако, неожиданно вмешался генерал Красовский. Получив назначение на должность командующего ВВС Дальнего Востока, Степан Акимович подбирал себе кадры и поставил "галочку" против фамилий некоторых слушателей курсов, в том числе и моей. О "галочках" мы узнали уже в Управлении кадров ВВС, получая назначения. Так я оказался на Сахалине в должности заместителя командира штурмовой авиачасти.

Степан Акимович тепло встретил меня, как он выразился - "начинающего дальневосточника", коротко обрисовал обстановку на Сахалине, очень хорошо, помню, отозвался о командире части Бондаренко, заместителем которого я назначался.

И вот после суточного ожидания погоды самолет Ли-2, поднявшийся с материка, взял курс на Сахалин. Это был транспортный вариант машины, у которой вместо снятых пассажирских кресел на полу фюзеляжа устанавливались и закреплялись ящики и мешки с грузом. На несколько человек оставили откидные металлические скамеечки по бортам фюзеляжа - не очень удобные, но позволявшие, наклонясь, кое-что видеть через иллюминаторы за бортом машины.

Монотонное гудение моторов, однообразие пейзажа, тепло, хорошо сохранявшееся любезно предоставленным мне комбинезоном, убаюкали, и я задремал...

- А это уже море? - разбудил кто-то из пассажиров.

- Нет это речка Татарка. Здесь так называют Татарский пролив, - перекрывая гул моторов, пояснил пилот. - Теперь уже скоро прибудем.

В иллюминаторе сквозь просветы рваных облаков действительно просматривалось водное пространство, и я вновь прильнул к окошку, пытаясь увидеть по курсу берег Сахалина. Тогда я и предположить не мог, что мне впредь придется летать над морями и океанами, над столь безбрежными водными пространствами, по сравнению с которыми Татарский пролив действительно не речка, даже ручеек. А тем временем самолет наш стал снижаться, пробил облачность и, миновав холмы, вскоре покатился по посадочной полосе аэродрома.

- Остров Сахалин, товарищ подполковник, - предупредительно сообщил мне летчик. -Вас, кажется, встречают, - показал на двоих военных, ожидавших наш самолет на стоянке.

В штабе меня с ходу провели в кабинет генерала Н.Ф. Папивина. Известный в войсках своей грубоватой простотой, Николай Филиппович начал знакомство по меньшей мере оригинально. Выслушав рапорт, он подал руку и, не разжимая своего крепкого рукопожатия, серьезно спросил: