Юрий Бычков - Коненков

Автопортрет. Мрамор. 1954 г.

В гостях у Сергея Тимофеевича.

С. Т. Коненков в день девяностолетия. 1964 г.

По возвращении в Москву дороги молодых художников разошлись. Константин Александрович Клодт сформировался в высокопрофессионального скульптора-анималиста академического направления. Его конные группы органично влились в архитектурно-скульптурный ансамбль Московского ипподрома, построенного по проекту убежденного сторонника классицистического направления в архитектуре И. В. Жолтовского. Много лет Клодт был художником Каслинского завода. Там он и похоронен.

«Мир искусства» — направление, куда входил ряд талантливых художников. В большинстве своем они были далеки от демократических тенденций, но вместе с тем в их активе были немалые достижения в портрете, книжной иллюстрации, театрально-декорационном искусстве. Они много сделали для роста авторитета русского искусства за рубежом. В творчестве мирискусников есть родовые противоречия, объяснимые эстетическим характером их устремлений: поиски декоративных откровений зачастую оборачивались салонной эстетизацией, обращение к художественному наследник) граничило с ретроспективизмом.

Его размеры внушают уважение к громаде труда скульптора: 192х290х175 см. При почти двухметровой высоте богатырский трехметровый размах рук. «Паганини» 1956 года установлен в холле второго этажа здания правления Союза художников СССР в Москве на Гоголевском бульваре.

Кирилл Сергеевич Коненков рассказывает: «Впоследствии Татьяна Яковлевна вышла замуж за Николая Сергеевича Рукавишникова — брата известного скульптора М. С. Рукавишникова. У нее родилась дочь Татьяна. С 1916 года мы шили на Кавказе — между Хостой в Адлером. В 1919 году отчим умер. Мы остались втроем: мама, я и сестра Таня. Чтобы вырастить нас, мама много работала. Пешком в любую погоду отправлялась в Сочи и, кроме еды, приносила нам много хороших книг. Была она молодой и красивой, а ходила, помню, босиком (обувь стоила дорого, а прекрасные издания детских и юношеских книг на сочинском рынке продавались сравнительно дешево — мама предпочитала покупать нам книги). Вечерами в дождливые кавказские зимы у раскаленной «буржуйки» она читала нам Шекспира и Шиллера, Гомера в Данте, Пушкина и Лермонтова, Джека Лондона и Достоевского, Лескова и Гоголя. Читала она мастерски: вдохновенно, увлекаясь, преображаясь в героев. Часто читала наизусть Блока, Есенина, Бернса, Беранже.

Сама она была страстной патриоткой и настойчиво воспитывала в нас любовь к Родине, чувство гордости за нашу принадлежность к великому русскому народу, благородство, любовь к справедливости и добру.

Если на закате вдруг мама исчезала, мы знали, что найти ее можно выше дома на шихане (гора по-абхазски — Ю. Б. ), откуда одновременно видны снеговые вершины Большого Кавказа и море. Там она сидела подолгу, завернувшись в шаль. «Поэзии-чает», — говорили мы. И если притыкались, набегавшись, к ней в колени, она взволнованно и вдохновенно говорила об окружающей нас красоте».

В это время Сергей Тимофеевич увлеченно работает над «Жар-птицей», исполненной в дереве, сбрасывающей с себя оперение птицы и обретающей человеческий облик. Создает композицию «Лежащий мальчик». Недавно закончена «Осень», монументальная, несколько тяжеловесная обнаженная женская фигура, символизирующая силу скованную, по могучую.

В мастерской находился и шедевр коненковской пластики «Сон».

См.: Борьба за реализм в искусстве 20-х годов. М., 1962, с. 89–90.

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 172.

Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. М., Политиздат, 1969, с. 5, с. 14.

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 45, с. 298.

Все остальные работы — две кариатиды, «Крестьянка», «Рабочий», «Швея», «Закройщик» — погибли во время пожара 1940 года, уничтожившего главный павильон выставки 1923 года — Шестигранник.

Н. В. Нестеров в письме к своему другу Турыгину (18 января 1917 г.) сообщает о недооценке Грабарем искусства Коненкова: «…два слова о «Девушке» или «Русской Венере» Коненкова. Вот великолепное русское создание! Едва ли не гениальное и, во всяком случае, лучшее, что сделано русской скульптурой за громадный промежуток времени. Однако и тут мы верны себе — статуя Коненкова (дерево) еще никем не куплена. Грабарь не берет ее потому, что Коненков «не их прихода»…»

Вспомним, что в это время И. Э. Грабарь стоял но главе Третьяковской галереи, и его неприятие Коненкова значило гораздо больше, чем недооценка одним из искусствоведов одного из скульпторов.

Валентина Ивановна — сестра Маргариты Ивановны Коненковой. Станислава Лаврентьевна Осипович — давний друг дома, в шестидесятых годах была чем-то вроде домоправительницы, впрочем, без больших прав. В 1916–1921 годах известная в среде московских художников натурщица. С. Л, Осипович была моделью для целого ряда произведений Коненкова. С нее, например, лепил Сергей Тимофеевич «Русалочку».

Владимир Константинович Лебедев — шофер, на протяжении многих лет спутник Коненкова как в дальних путешествиях, так и в воскресных загородных поездках.