Юрий Стрехнин - Избранное в двух томах. Том II

«…Работают все радиостанции Советского Союза», — послышалось из репродуктора.

— О чем это, девочки?

Все за столом насторожились.

Секунда, другая, третья…

Но вот в черной тарелке репродуктора зазвучал твердый и вместе с тем взволнованный голос. И пока он слышался, молчали все, кто был в комнате. Остывали кружки с недопитым чаем…

Сразу, как только из репродуктора прозвучали первые слова о том, что сегодня на рассвете германские фашисты напали на нас, забыты были и вопросы, приготовленные для консультации, и то, что через день второй экзамен.

Теперь каждому человеку предстояло держать экзамен совсем другого рода.

Голос в репродукторе еще звучал, но Саше уже не сиделось на месте. «Что-то надо делать… — мелькало в голове. — Надо идти…» И ей уже казалось чудовищно странным: когда она проснулась на рассвете и через несколько минут спокойно заснула вновь, по всей нашей границе от Балтийского моря до Черного уже гремели выстрелы и умирали наши люди. А здесь, под окном общежития, еле слышно тенькала пичуга, словно боясь нарушить тишину, и все в комнате безмятежно спали.

«Надо что-то делать…»

— Девочки, в институт! — крикнула она подругам, еще ошеломленным тем, что они только что узнали. — Бежим в комитет, спросим, что делать…

— А что нам делать? — ответила одна из Сашиных подруг. — К экзаменам готовиться. Фашистов без нас быстро разобьют.

— Быстро? Ты уверена? — спросила Саша.

— А то разве нет? Так и будет!

— Будет… Только как быстро? Пошли в комитет!

В институтском комитете комсомола, куда уже сбежались почти все комсомольцы, им сказали:

— Экзамены продолжаются.

Да, экзамены продолжились. Правда, не для всех. Нескольких парней с их курса через два-три дня после начала войны вызвали в военкомат, и они, уже остриженные по-солдатски, на несколько минут забежали в общежитие проститься. И девушки проводили их так тепло, как только умели.

Саша и ее подруги сдавали последние экзамены за первый курс. А радио каждый день приносило все более тревожные вести: «…Противник продолжает развивать наступление… Идут ожесточенные бои за Гродно, Кобрин, Вильно, Каунас… Бои на Бродском направлении…» Где это, Броды? Кажется, уже на Украине? Да, на Украине. Уже появилось Шепетовское направление. «Упорные бои на Мурманском, Двинском, Минском направлениях…»

Враг на нашей земле. Он идет, идет вперед…

Нелегко было сосредоточиться над конспектом или учебником, прослушав очередную сводку Совинформбюро. Грозные вести тяжким грузом ложились в сознании. Учеба, экзамены, институт — все это теперь отодвигалось куда-то на «после войны». Саше временами казалось, что она делает совсем не то, что должна бы делать. Она видела, как проходили улицами Тулы колонны мобилизованных, окруженные женщинами и ребятами, провожавшими близких. Видела, как проезжают через город военные грузовики с бойцами, с пушками на прицепах, спеша на фронт. Некоторые из ее тульских знакомых девушек и женщин уже работали на заводах города, заменив призванных. Кое-кто из ее подруг по институту собирался учиться на курсах медсестер. Подумывала об этом и она. Но все-таки хотелось сдать до конца экзамены. Хотя бы назло фашистам.

Но вот все экзамены сданы. В зачетной книжке записано:

«Переведена на второй курс».

Спрятана зачетка, убраны учебники и тетради. В руках у Саши теперь лопата. Она и ее подруги по институту строят блиндажи, роют щели в скверах, на бульварах, на площадях. Немецкие самолеты еще не появлялись, но они могут прилететь в любое время: фронт все ближе к Туле. А в городе — это известно и врагу — оружейные заводы. На крышах, по ночам уже, — посты противовоздушной обороны. Все окна домов крест-накрест заклеены бумажными полосками. Город готов встретить воздушного врага.

Однажды утром, когда Саша шла к месту сбора, откуда они должны были направиться на очередные работы, ей встретились два знакомых парня с их факультета. Было видно, что они очень спешат. Саша спросила их:

— Куда вы?

— Записываться в коммунистический батальон. Все наши ребята вступают.

— Я тоже хочу! — мгновенно решила Саша.

— Расхоти, — посоветовали парни. — Девушек не берут.

— Это мы еще посмотрим!

— Что ж, попробуй! Просись к нам, в студенческую роту. На фронт вместе поедем. Ты, Саша, — парень боевой.

Саша не стала медлить. Вскоре она, сжимая в горячей руке паспорт и комсомольский билет, уже стояла в очереди, которая тянулась к столу, где записывали добровольцев. Когда подошла ее очередь, Саше сразу сказали:

— Женщин не зачисляем.

— Я комсомолка…

— Ну и что ж. Нам нужны люди, годные к строевой службе.

— Я годна! Знаю винтовку, умею стрелять. Научилась в стрелковом кружке еще в школе, — спешила доказать свое Саша. — И еще я умею работать на радиостанции. Знаю азбуку Морзе. Занималась в кружке Осоавиахима в институте. Пригожусь как радистка…

Но и эти доводы не помогли. Огорченная, Саша вернулась в свою девичью бригаду. Там ее ждала новость: всех студентов направляют рыть окопы куда-то к фронту, кажется, в сторону Смоленска.

«Ну что ж, — сказала себе Саша, — поеду на окопы. И это работа для фронта».

Всей комнатой общежития собирались к отъезду, как еще совсем недавно готовились к экзаменам. Впрочем, сборы были несложны: уложить заплечные мешки с нехитрыми пожитками — лишних вещей никто не брал. Еще надо было заново наточить лопаты, получше смазать обувь — на окопных работах придется пробыть, может быть, до осенних дождей. Уже все понимали, что война — надолго.

На следующее утро, когда все уже были готовы к отправке, но до отъезда оставалось еще какое-то время, комната общежития, где жила Саша с подругами, опустела. У каждой нашлись какие-то дела напоследок. Ушла и Саша: она решила узнать в канцелярии института, нет ли ей письма из дома. Вестей оттуда она не получала давно и очень беспокоилась о родных, а больше всего о матери, которая последнее время все чаще прихварывала.

Когда все вернулись, то увидели, что Саша сидит у стола очень расстроенная, а перед нею лежит надорванный конверт и письмо.

— Что случилось?

— Плохо у меня дома…

— Да что, что?

— Отец в армию отправился, добровольцем. Но по годам ему поздно. Вернули его оттуда, приехал едва живой, разболелся: сердце… Лежит дома. А мама сама помощи требует. С ними только сестренка девяти лет…

— Вот что! — решительно заявили Саше подруги. — Ты не на окопы с нами, домой поезжай.

— Да как же? Вы к фронту, а я — к маме? Что про меня подумают!

— Кто подумает?.. Поезжай, Саша! На окопах за тебя норму выполним!

— Спасибо, девочки. Но я отпрашиваться не могу. Стыдно…

— Мы за тебя попросим. Сейчас пойдем и скажем!..