Максим Ивлев - Диктатор Одессы. Зигзаги судьбы белого генерала

Борьба Гришина против бандитизма была столь жестокой, что «король» одесской уголовщины Мишка Япончик (послуживший впоследствии прообразом Бени Крика из «Одесских рассказов» И. Бабеля) направил губернатору Одессы умоляющее письмо-просьбу. В нем были такие строки: «Мы не большевики и не украинцы. Мы уголовные. Оставьте нас в покое, и мы с вами воевать не будем. Какое вам дело, что мы грабим? В Одессе есть тайные игорные дома, где ведется большая игра. Деньги мало что стоят. Ведется игра на драгоценности: брошки, серьги, золотые портсигары. Вот этих мы и грабим. Неужели вы их будете защищать?».

Но генерал не принял бандитского предложения...

Прочтя письмо Япончика, Гришин-Алмазов сказал Шульгину:

— Не может диктатор Одессы договариваться с диктатором уголовных.

И ничего не ответил ему.

Война продолжилась. Для широкомасштабных облав стали использоваться французские и греческие солдаты из союзнических войск. Вскоре было закрыто 44 притона бандитов, которые именовались буфетами, паштетными, трактирами.

С тех пор на Гришина-Алмазова уголовные устроили охоту — его машину стали обстреливать. Один раз это случилось, когда он ехал с В.В. Шульгиным. Охоту устроили также на гришинского министра внутренних дел А.И. Пильца.

Об этом периоде очень интересно и с присущим ей мягким юмором написала в своих воспоминаниях известная писательница Тэффи [26] Тэффи (1872—1952) — псевдоним Надежды Александровны Лохвицкой, известной русской поэтессы и писательницы. Сотрудничала в журналах «Сатирикон» и «Новый Сатирикон». Ее называли «королевой русского юмора». В 1919 г. жила в Одессе. С 1920-го в эмиграции в Париже. Автор нескольких сборников рассказов и воспоминаний. Умерла 6.10.1952 г. в Париже. Похоронена на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. :

«Пока подходили большевики, горожан исподволь грабили бандиты, ютившиеся в заброшенных каменоломнях, образовавших целые катакомбы под городом. Гришину-Алмазову пришлось даже вступить в переговоры с одним из предводителей этих разбойников, знаменитым Мишкой-Япончиком. Не знаю, договорились ли они до чего-нибудь, но сам Гришин мог ездить по городу только во весь дух на своем автомобиле, так как ему обещана была «пуля на повороте улицы».

Один подобный случай описал Шульгин:

«Я жил далеко, на так называемой Молдаванке. Место скверное. Но там мне отвели уютный двухэтажный домик. Верхний этаж занимал я с семьей. Нижний — так называемая “Азбука” [27] «Азбука» — конспиративная, информационно-разведывательная сеть, работавшая на Добровольческую армию, созданная в годы Гражданской войны В.В. Шульгиным. . Это было общежитие из молодых офицеров, которых я посылал иногда, а вместе с тем они меня охраняли, были вооружены винтовками.

Итак, Гришин-Алмазов приказал подать машину. Машина подкатила к входным дверям Лондонской гостиницы. В это время раздался залп по дверям. Одна пуля засела в притолоку. Гришин-Алмазов загремел:

— Машина, потушить фары!

Фары потухли. Мы сели в машину и помчались. Благополучно доехали до моего домика на Молдаванке. Гришин-Алмазов поехал к себе. Через несколько минут я услышал выстрел невдалеке. Я сбежал вниз и скомандовал:

— В ружье!

Гришина-Алмазова обстреляли.

Они побежали. Все стихло.

В руках у них была шина от машины, пробитая пулями.

— Мы нашли это недалеко.

Еще через некоторое время позвонил телефон.

— Да, это я, Гришин-Алмазов, меня обстреляли недалеко от вас, но в общем благополучно.

На следующий день я узнал, засада была недалеко от моего дома на Молдаванке. После залпа шофер круто свернул в проулок. Так круто, что Гришин-Алмазов вылетел из машины. Но успел вскочить обратно и доехал домой».

Кстати, бесстрашный шофер Гришина-Алмазова, неоднократно вывозивший его и Шульгина из-под пуль, был евреем, безупречно служившим уже одиннадцатой одесской власти, как рассказывал он сам последнему.

Для собственной безопасности Гришин-Алмазов, как только стал у власти в Одессе, набрал себе конвой, или охрану из семидесяти человек.

Обратимся опять к воспоминаниям Шульгина:

«Эти семьдесят человек были набраны из татар и подчинялись Масловскому, тоже из татар. Где их откопал

Гришин-Алмазов, не знаю. Но они все во главе с Масловским принесли на Коране присягу защищать Гришина-Алмазова. И все время, пока он был у власти, за ним неотступно, тесно за спиной, шел татарин с винтовкой, который убил бы всякого, кто бы покушался на Гришина-Алмазова».

Шульгин вспоминает такой случай, красноречиво свидетельствующий как о конвойских нравах, так и о личности самого Гришина:

«В передней, надевая шинель, он еще говорил о Ницше, но, выйдя на крыльцо, сказал:

— Простите, мне необходимо нацукать свой конвой.

“Цукать” было необходимо потому, что ночью эти татары убили одного из своих. Он что-то украл. Кража у татар хуже убийства.

Странно, я не помню, какими словами Гришин-Алмазов “цукал” свой конвой. Но я помню звук его голоса, трещавший вроде пулемета. И помню лица этих татар: они были бледны, как будто действительно попали под пулемет.

Мне невозможно это понять, чем он их так напугал. Это кончилось очень быстро. Мы сели в машину, и разговор о Ницше продолжался. Я понял, что он, Гришин-Алмазов, настоящий диктатор. Он имел какие-то гипнотические силы в самом себе, причем он бросал гипноз по своему собственному желанию. Никогда, например, он не пробовал гипнотизировать меня. Наоборот, ему приятна была моя свободная мысль. Но адъютанты его, их у него было четыре, конечно, состояли под его гипнозом, хотя и не чувствовали этого.

Впрочем, из них, из четырех, один постоянно сидел на гауптвахте.

Применял он, я бы сказал, какой-то мирный гипноз к людям, его посещавшим. Сколько бы их ни было, он принимал всех. С часами на руках. Прием продолжался три минуты. Полминуты уходило на здоровканье (рукопожатие), две минуты на изложение дела. И еще полминуты, когда он говорил:

— Все, что вы сказали, чрезвычайно интересно. Прошу вас изложить это письменно. До свидания!»

Помимо борьбы с уголовщиной, Гришину-Алмазову, естественно, приходилось бороться и с разнообразным революционным подпольем, окопавшимся в Одессе, — большевиками, анархистами, эсерами, бундовцами, украинскими националистами и проч. Непосредственное руководство этой борьбой Гришин возложил на пробравшегося недавно в Одессу из Советской России высочайшего профессионала своего дела — следователя по особо важным делам В.Г. Орлова [28] Орлов Владимир Григорьевич (1882—1941) — юрист, действительный статский советник. Участник Русско-японской войны. Во время Первой мировой войны следователь по особо важным делам при штабе Западного фронта. После революции, по заданию генерала М.В. Алексеева, под именем Болеслава Орлинского, работал в Петроградской следственной комиссии, где познакомился с нелегальным агентом английской разведки Сиднеем Рейли, отношения с которым поддерживал до 1925 г. В Одессе находился с середины января по начало апреля 1919 г. В эмиграции с 1920-го в Германии и Бельгии, не прекращал тайной войны с Советами. Убит гитлеровцами после оккупации Бельгии. Автор воспоминаний «The secret dossier» (London, 1932) — в русском переводе «Двойной агент. Записки русского контрразведчика» (М., 1998). , который был назначен начальником одесской контрразведки.