Б Пустовалов - В ночном небе Сталинграда

В этих условиях резко снизились боевые возможности скоростной авиации, но зато возросло значение неприхотливого По-2' с его двигателем воздушного охлаждения, не боящимся морозов, с малой скоростью и хорошей маневренностью, способного работать практически с любого мало-мальски приспособленного к полетам клочка земли.

Наш 970-й ночной бомбардировочный авиаполк действовал теперь с полевого аэродрома Бойкие Дворики, расположенного в двадцати километрах от линии фронта. Это был открытый всем ветрам промерзший участок степи, по границам которого в беспорядке чернело несколько длинных прокопченных сараев и саманных домиков. Перед нами по-прежнему стояла задача - каждую ночь уничтожать вражеские штабы, узлы связи, склады боеприпасов и горючего, блокировать аэродромы, выгонять гитлеровцев из теплых домов на мороз, в окопы и овраги, не давая им покоя и сна, изматывать, подавлять волю к сопротивлению.

Перед нами... Мы ведь с младшим лейтенантом Лебедевым живем теперь, если так можно выразиться, чужой жизнью. Наши боевые друзья летают, а мы...

Вот и сейчас аэродром до предела наполнен звуками трудной боевой работы. Поминутно взлетают и садятся самолеты. Их легкие тени, словно призраки, со стрекотом проносятся над летным полем, рулят после посадки к местам заправки, поднимая винтами облака снежной пыли.

На взлетно-посадочной полосе расставлены железные бочки, до краев наполненные ветошью, обильно смоченной соляровым маслом. Одна из них ограничивает полосу приземления, другая отмечает место посадки, а третья служит ориентиром для взлета. Ветер яростно рвет из бочек космы пламени, даже в темноте видна густая черная копоть, стелющаяся над землей.

Необычен вид у работающих у самолетов людей. Пронизывающий ветер и сорокаградусный мороз заставляют надевать на себя все, что можно. Как говорили тогда, "всю арматурную карточку". Поэтому фигуры техников и оружейников раздуваются до невероятных размеров, приобретая порой некоторое сходство с ходячими тумбами. Летчики, например, кроме простого и теплого белья перед полетами надевали шерстяной свитер, ватные стеганые брюки и куртку, меховой комбинезон. На ноги - шерстяные и меховые носки, унты! На голову - два подшлемника, меховой шлем, а лицо закрывали кротовой меховой маской с очками. И все-таки в полете, защищенные от встречного воздушного потока всего лишь тонким целлулоидным козырьком, мы жестоко мерзли. И только неукротимая ненависть к врагу да молодость позволяли на равных сражаться со стужей, бессонницей, усталостью, из ночи в ночь наращивая удары по фашистам.

Мы сидим в штабе полка, который размещается в обычной армейской палатке. Здесь стол, несколько скамеек. Гудит раскаленная докрасна печь, сделанная из железной бочки. На столе карты, штабные документы. Две артиллерийские гильзы, сплющенные с одного конца, бросают, слабый колеблющийся свет на лица людей.

У начальника штаба капитана В. А. Шестакова валит изо рта пар. Он то и дело подносит к губам дубеющие от холода пальцы и шумно выдыхает на них теплый воздух.

Почти через равные промежутки времени гремит оледенелый входной полог и перед столом предстает огромная заиндевевшая фигура летчика или штурмана, прибывшего с докладам о результатах очередного боевого вылета. Такая ритмичность - хороший признак, свидетельство того, что конвейер самолетов, к цели и обратно действует бесперебойно.

Пока идет доклад, уточняется объект последующего удара, механик и оружейники готовят машину к вылету. Две сизые от мороза чушки стокилограммовых бомб занимают свое место под плоскостью, в баки ручным насосом заливается бензин, затем механик ощупывает еще теплый мотор, рулевые тяги, расчалки, колеса: нет ли осколочных или пулевых повреждении. Дырки в перкалевой обшивке не в счет, потерпят до утра.

...Свой самолет вместе с механиком перед вылетом тщательно осматривают летчик Полищук и штурман Шубко.

- Ну, как там фашист, товарищ командир? - спрашивает механик, улыбаясь измазанным копотью лицом.

- А что фашист? Сидит в земле, зарылся, как крот. А мы его потихоньку выковыриваем оттуда. Огрызается, но не особенно охотно. Замерз, видно. Тяги моторные проверил?

- Проверил, - отвечает механик. - Говорите, не особенно охотно огрызается?.. А одну тягу даже заменить пришлось, на волоске держалась. Не иначе как осколком полоснуло.

Полищук от неожиданности распрямляется, некоторое время молча смотрит на механика.

- Закурить есть? - спрашивает он вдруг севшим голосом.

- Закурить-то есть, да не закуришь. Ветер не дает. К тому же пальцы не гнутся.

- Спасибо, Иван, - просто говорит Полищук.

- Не за что, товарищ командир. Бейте его, гада, покрепче! Полищук берется за борт кабины, но вдруг снова оборачивается к механику:

- Как же ты разглядел, что тяга перебита?

- А я не гляжу. Я щупаю, товарищ командир.

- Голыми пальцами?

- Голыми. А иначе не найдешь ее, окаянную...

- Кого?

- Да все ту же неисправность, чтоб ей пусто было.

- Пальцы сильно поморозил? - спрашивает летчик.

- Есть малость. Отогрею. Бинтиком еще раз перевяжу, и порядок, заживут до свадьбы.

В темноте не видно глаз Полищука. Но по всему чувствуется, что он признателен механику за самоотверженный труд и мужество.

В это время у самолета возникает фигура посыльного. Он едва переводит дыхание от быстрого бега.

- Сержант Полищук, с экипажем к командиру!

В штабной палатке толчея. Сидят на скамейках, стоят вдоль брезентовых стен летчики и штурманы! Курят, перебрасываются словами, ждут. Здесь кроме нас с Лебедевым - Руднев, Рачковский, Раскостов, Пархатов, Резепин, Щербаков, Шульга, Трофимов. Еркин, Ермаков, Панасенко. Все опытные воздушные бойцы, за плечами которых не один десяток ночных вылетов.

- Товарищи летчики, - говорит представитель штаба армии, высокий полковник в полушубке, перетянутом желтыми ремнями, - воздушная обстановка над котлом резко изменилась. По донесениям наземной разведки и по вашим докладам видно, что противник усилил интенсивность полетов транспортных самолетов к своим окруженным войскам. Особенно активно за последние сутки стал действовать аэродром Большая Россошка. - Полковник внимательно оглядел притихших летчиков, сделал паузу и продолжил: - Слушайте приказ командующего шестнадцатой воздушной армией генерал-майора авиации Руденко.

Из лаконичных фраз приказа вырисовывается задача - блокировать аэродром Большая Россошка, уничтожать транспортные самолеты врага, бить по взлетно-посадочной полосе, сорвать его воздушные перевозки.

- Учтите, товарищи, - говорит в заключение полковник, - условия погоды над Россошкой исключают применение штурмовиков и обычных бомбардировщиков. Вся надежда на вас. Действиями вашей двести семьдесят первой дивизии и полка интересуется командующий Донским фронтом генерал-лейтенант Рокоссовский...