Юзеф Боргош - Фома Аквинский

Следует отметить, что это оценка более объективная, чем мнение Монденне, который утверждает, что вторичное прибытие Фомы в Парижский университет было продиктовано необходимостью замещения тамошнего — больного в то время — генерального доминиканского ректора Ферара Ревери. Соглашаясь в общем с объяснением Жильсона, следует также добавить, что он не подчеркивает основного мотива, а именно того, что Сигер Брабантский и латинские аверроисты представляли для теологии главную опасность, тогда как августиновские традиционалисты отходили в этой борьбе на задний план. Поскольку Парижский университет был главным центром идеологической мысли католизма, борьба против оппозиционной школы аверроистов имела для римской курии принципиальное значение.

В этот период Аквинат пишет вторую часть «Теологической суммы» (1269–1272), «De imitate intellectus contra Averroistos» (1269–1272), комментарии к «Peri hermeneias», «Метеорологике», «De causis» Аристотеля и много других работ.

За время пребывания в Парижском университете Фома, поглощенный борьбой с аверроистами и работой над своими произведениями, не принимал участия ни в каких приемах, которыми славился тогдашний Париж. Однако доминиканское руководство рекомендовало ему принять приглашение ко двору французского короля Людовика IX. Во время этого приема Фома, как обычно, сидел в задумчивости, почти ни на что не реагировал. Все участники встречи так были заняты собой, что почти забыли о погрузившемся в созерцание Фоме. И вдруг, как рассказывает анекдот, приятная атмосфера приема была нарушена могучим доминиканцем, который крикнул, ударив кулаком по столу: «Ха, мы приведем манихейцев в порядок!» ( 24 , стр. 80).

В 1272 г. Фома был возвращен в Италию. Он преподает теологию в Неаполе, где продолжает работу над третьей частью «Теологической суммы», которую заканчивает в 1273 г. Здесь же появляются, в частности, комментарии «De coelo et mundo» и «De generatione et corruptione».

Спустя два года Фома покидает Неаполь, чтобы принять участие в созванном папой Григорием X соборе, происходившем в Лионе. Во время поездки он тяжело заболевает и умирает 7 марта 1274 г. в монастыре бернардинцев в Фоссануове.

После смерти ему был присвоен титул «ангельский доктор» («doctor angelicus»).

В 1323 г., во время понтификата папы Иоанна XXII, Фома был причислен к лику святых.

Развивавшееся в конце XII и в XIII столетии в странах Западной Европы интеллектуальное движение, философским вдохновителем которого было аристотелевское учение, повлекло за собой рост тенденций к отделению науки от теологии, разума от веры. В этот период имеют место длительные, нередко драматические споры, ведущиеся отдельными мыслителями с ортодоксальными взглядами церкви. В результате этих разногласий выкристаллизовалось несколько точек зрения на то, как решить проблему отношения веры и разума.

1. Рационалистическая точка зрения, представленная Абеляром (1079–1142) и его учениками. Сторонники ее требовали подвергнуть догматы веры оценке разума как высшего критерия истины или заблуждения. Хотя вера и разум не противоречат друг другу, тем не менее в случае конфликта между ними решающий голос должен принадлежать рациональному мышлению. Человек может принять из истин веры лишь то, что согласуется с критериями разума, все же остальное должно быть отброшено как ложное и противоречащее этим критериям. Эту точку зрения разделяли также Роджер Бэкон и Маймонид, которые отстаивали принят разума над верой, примат логических суждений над религиозным мышлением.

2. Точка зрения двойственной истины, выдвинутая латинскими аверроистами, сторонниками теории двух истин — теологической и научной. Они считали, что противоречия между теологией и наукой имеют под собой основания, ибо теолог опирается на истины откровения, а ученый — на данные науки. Аверроисты, развивая взгляды Аверроэса (1126–1198), стремились к автономизации науки по отношению к теологии. Они стремились доказать, что, хотя предмет, которым занимается наука, диаметрально противоположен предмету теологии, тем не менее каждая из них в собственной области сохраняет ценность. Противоположность между ними не исключает истинности обеих. Философия черпает свои знания из разума, теология же — из истин откровения и потому является иррациональной. В силу этого они должны противоречить друг другу, и устранить это противоречие невозможно, ибо они исходят из различных предпосылок. Хотя взгляды латинских аверроистов на проблему отношения науки и теологии не являются полностью однозначными, тем не менее они постулируют развитие научных исследований. Они стараются доказать, что философия, высказываясь против веры, не является ошибочной, напротив, на почве рационального познания она истинна. Очевидно, аверроисты прежде всего стремились к эмансипации науки от контроля и влияния теологии, к обеспечению себе свободы научных исследований, не нуждающихся в одобрении церкви.

3. Точка зрения предметного разграничения, которая, в частности, нашла свое выражение во взглядах Иоанна Салисберийского (1110–1180). Через его рассуждения красной нитью проходит тенденция разграничить теологию и науку по их предметам и целям. Существуют различные методы доказательства истин; к одним приходят путем рассуждений, к другим — при помощи чувств, к третьим — через веру. Представители этой точки зрения отнюдь не стремились упразднить теологию или устранить веру, а просто были сторонниками автономизации науки и освобождения ее от влияния теологии. Обе эти области не могут противоречить друг другу, ибо предметы, на которые направлены их интересы, совершенно различны, и потому они не должны высказываться по одному и тому же вопросу. Более того, если будет принят принцип предметного разграничения, то теология не вправе будет осуждать науку.

4. Точка зрения полного отрицания ценности науки, выраженная некогда в особенно яркой форме Тертуллианом (160–240) и поддержанная в несколько ином понимании в средние века Петром Дамиани (1007–1072). Сторонники этой точки зрения в противоположность сторонникам трех предыдущих доказывали, что разум противоречит вере, что рациональное мышление представляет опасность для веры. И хотя Тертуллиан жил в эпоху патристики, а Дамиани — в средневековье, оба резко отрицательно решают вопрос о роли рационального познания. Тертуллиан, например, считал, что истины веры являются совершено нелепыми с точки зрения разума, но именно поэтому в них надлежит верить. Наука не только не в состоянии углубить веру; она, наоборот, извращает, а не доказывает ее при помощи разума, ибо рациональное мышление обращается против веры. Согласно Дамиани, любая философская мысль опасна для веры и является основой ереси — и греха. Поэтому единственным истинным руководством для верующего человека должно быть священное писание. Это последнее не требует никакой рационалистической интерпретации, ибо оно единственная истинная мудрость.