Андрей Балканский - Ким Ир Сен

Жизнь партизан всегда полна тягот и лишений. Однако Киму сотоварищи пришлось перенести множество испытаний из-за специфических условий ведения боевых действий. Фидель Кастро и Че Гевара подробно описывали трудности борьбы в джунглях Кубы и Боливии. Но в Маньчжурии было еще тяжелее. Это горная и лесистая местность с очень суровым климатом. Зимой здесь выпадает большое количество снега, дуют сильные ветры, а температура в горах может опускаться до минус 50 градусов. И далеко не всегда в таких условиях члены отрада были обеспечены теплой одеждой и обувью. Неудивительно, что от морозов и болезней они иногда несли не меньшие потери, чем от японцев. Помимо этого, остро стояла проблема с оружием, которое обычно приходилось либо добывать в бою, либо изготавливать кустарным способом.

Наряду с холодом часто приходилось страдать от голода. Рацион бойцов состоял в основном из разного рода злаков. Иногда удавалось добыть на охоте какое-то количество дичи. Но зимой и весной, когда даже местное население еле сводило концы с концами, голод давал о себе знать в полную силу.

Фирменным блюдом партизан, которым иногда удавалось полакомиться, стала мороженая картошка — нетрадиционная пища для корейцев. Ким в конце жизни вспоминал: «Когда мы вели антияпонскую вооруженную борьбу за возрождение Родины, японские империалисты усиливали контроль за продовольствием, чтобы партизаны не могли получать его от жителей. Однако крестьяне, чтобы посылать продовольствие партизанам, убирали с картофельных полей только одну ботву, создавая видимость, что картошка выкопана. Затем они об этом сообщали партизанам. Партизаны приходили на указанные крестьянами поля и копали там себе картошку. Когда они не успевали всю выкопать, оставшуюся в земле копали весной следующего года. Копаешь весной картошку — замерзшая зимой теперь оттаяла. Сушили ее и приготовляли из нее муку, из которой получали лапшу» 4.

Немаловажно, что за спиной у бойцов не стояло мощной организованной силы. Корея была оккупированной территорией, а помощь от Коминтерна и руководства компартии Китая была нерегулярной. Этим их борьба отличалась от широкомасштабных операций советских партизан в годы Гражданской и Великой Отечественной войн, которые координировались и поддерживались Москвой.

Ким писал, что одной из наиболее впечатливших его в детстве книг был «Железный поток» Александра Серафимовича, где описывается отступление Таманской армии с Кубани, охваченной контрреволюционным восстанием. Однако он не мог и представить, что ему самому предстоит пережить куда более тяжелые ситуации.

В таких условиях бойцы были вынуждены в большей степени заниматься самовыживанием и скрываться от карателей, чем собственно вести боевые действия. Их тактика именовалась «ударь и беги»: после внезапного нападения на противника или его коммуникации следовал быстрый отход назад. Вспоминая об одном из боев, который пришлось вести в течение двух дней, Ким утверждал, что за все партизанские годы ни разу не приходилось возиться с врагом так долго 5.

Единственным постоянным источником поддержки для бойцов было местное население. «Рыба не может жить без воды, а партизан без народа», — говорил Ким. Как корейцы, так и китайцы Маньчжурии в целом разделяли недовольство японским оккупационным режимом и сочувствовали партизанам. Из их числа черпали пополнение для отряда. От кандидата в партизаны требовалось немного — быть лояльным коммунистическому движению и не курить опиум. Последнее условие было совсем не случайным. Выращивание опийного мака стало одним из главных средств к существованию населения Маньчжурии и любимым способом забыть на время о тяготах жизни. Встречались опиумные наркоманы и среди функционеров коммунистического движения. Ким вспоминал о некоем «левом уклонисте» Кан Сон До, который был любителем мака, заставлял местных жителей сеять его и сдавать ему маковый сок. А под его воздействием начинал рассуждать о «чистой политике».

Помимо солдат при отряде обычно находилось некоторое количество женщин и детей. Из них Ким сформировал специальные женскую и детскую роты. Первые кормили, обшивали, обстирывали партизан, словом, занимались хозяйством отряда. Для детей — обычно это были сыновья и дочери убитых партизан либо прибившиеся к отряду сироты — было даже организовано что-то наподобие школы. Кроме того, детей посылали в разведку и доверяли выполнять различные мелкие поручения.

В начале 1930-х годов партизанам удалось создать в Маньчжурии целый ряд «освобожденных районов», где власть была в их руках. Как правило, это были отдаленные деревни, однако в общей сложности население таких районов составляло до 20 тысяч человек. Порядки там устанавливались такие же, как в аналогичных местностях Китая, занятых коммунистами Мао Цзэдуна. У местных помещиков отбирали землю, у прояпонских элементов — имущество. Угодья делили между крестьянами, за что партизаны потом требовали часть урожая. Создавалось некое подобие местных советов. Промежуточным звеном были так называемые полуосвобожденные районы, где днем власть принадлежала местным прояпонским властям, а ночью — партизанам.

Однако вскоре этой вольнице пришел конец благодаря действиям японских силовиков. Командование Квантунской армии и полицейские подразделения тесно координировали свои действия и часто придумывали необычные и весьма эффективные способы борьбы с партизанами. Это был очень серьезный, умный и жестокий противник.

Одним из излюбленных приемов японской администрации было раздувание межнациональных противоречий. Формально в Маньчжоу-Го было провозглашено равенство основных пяти наций: маньчжуров, монголов, китайцев, корейцев и русских. На деле же к коренному населению японцы относились с презрением колонизаторов. (Исключение составляли белоэмигранты из России, находившиеся на особом положении. Их организации, включая даже Русскую фашистскую партию, пользовались покровительством местных властей.) Особенно успешно получалось ссорить китайских партизан с корейцами.

В феврале 1932 года был создан «Минсэндан» («корпус народной жизни») — организация корейских жителей Маньчжурии, находившаяся под контролем японской полиции. Формально ее целью считалась защита от бандитских нападений на крестьянские хозяйства. В реальности же ее члены должны были проникать в партизанские отряды и информировать полицию об их передвижениях и силах. Организация просуществовала лишь до июля 1932 года, но последствия ее деятельности сказывались и несколько лет спустя.

Японские создатели «Минсэндана» верно учли особенности психологии партизан. Страх перед внедрением агента, способного навлечь гибель на весь отряд, мог порождать у них паранойю, в результате которой под подозрение часто попадали ни в чем не повинные люди. Этот эффект многократно усиливался национальным фактором.