Н. Попов - Конструктор боевых машин

В январе 1942 года Ж. Я. Котину присвоено звание генерал-майора технической службы.

Зато при создании огнеметного танка Ж. Я. Котину удалось по мощи огнеметной струи и по запасу огнесмеси значительно оторваться от огнеметной машины на базе среднего танка.

Огнеметный танк КВ-8 был принят на вооружение Красной Армии и изготавливался в Танкограде до 1943 г. Организационно такие машины входили в состав огнеметных танковых батальонов и использовались в боях на всех фронтах вплоть до самого конца Великой Отечественной войны. Во время наступательного боя огнеметные танки обычно шли в линии с танками непосредственной поддержки пехоты и по внешнему виду они не отличались от остальных машин. При необходимости огнеметания КВ-8 выдвигались вперед, подавляли пламенной струей огневые точки врага в амбразурах, выжигали подразделения вражеской пехоты в окопах, вызывали пожары для освещения местности, уничтожали бронетанковую технику.

14 декабря 1942 г. в бой с немецкими танками в районе Верхне-Кумского, под Сталинградом, вступила 235-я отдельная огнеметная бригада. Один из ее батальонов имел на вооружении огнеметные танки КВ-8. В ходе атаки КВ-8 ворвались на позиции вражеской артиллерии и, ведя пулеметный огонь, давили гусеницами противотанковые орудия. Против батальона огнеметных танков развернулись в боевой порядок до сорока фашистских машин. В результате боя немцы, имевшие четырехкратное превосходство, понесли тяжелые потери.

Вслед за КВ-8 в декабре 1941 г. конструкторским бюро Ж. Я. Котина был спроектирован и в течение месяца изготовлен 47-тонный танк КВ-9 с 122-мм гаубицей. Этот танк был задуман как универсальное боевое средство, пригодное для прорыва укрепленных полос противника, разрушения оборонительных сооружений и для уничтожения танков.

«В Челябинске Ж. Я. Котин проявил себя как талантливый организатор, — вспоминает один из ближайших его сотрудников Г. Н. Москвин. — Будучи сам энергичным и организованным руководителем, он смог увлечь работой весь коллектив. Люди не считались ни со временем, ни с состоянием здоровья (я уже не говорю о недоедании), работали день и ночь. Задания выполнялись в фантастически короткие сроки. Никто не говорил о годах — сроки выдавались в днях и часах. Особая сложность заключалась в том, что не было времени для проведения длительных испытаний — прямо с листа шла серия. Это накладывало большую ответственность на конструктора, ибо исполненный им чертеж сразу же шел в работу…»

Большую часть времени, как всегда, главный конструктор проводил в цехах, у испытательных стендов, в лабораториях. Однажды он подошел к сильно вибрирующему двигателю. Отчего трясет мотор, никто не знал. Ж. Я. Котин все осмотрел, прослушал шумы, понаблюдал за тряской двигателя и сказал:

— Вентилятор не сбалансирован.

Специалисты проверили. Так и есть!

Вспоминая о находчивости главного конструктора, инженер Н. И. Заморянский рассказал, как в начале 1942 г., когда многие оптико-механические заводы, эвакуированные на Восток, еще не давали продукции, тяжелые танки оказались без приборов наблюдения. Ж. Я. Котин решил организовать производство недостающих приборов на месте. По его указанию в Челябинске нашли мастерские, изготавливавшие обычные зеркала. Для мастерских разработали специальные чертежи заготовок для зеркальных перископических приборов наблюдения и стали собирать эти приборы на Кировском заводе…

С первых, невероятно тяжелых для нас, месяцев Великой Отечественной войны советскому танкостроению пришлось вести открытое техническое сражение с германским танкостроением, лидирующим в предвоенном капиталистическом мире. Выполняя задания ЦК ВКП(б) и Государственного Комитета Обороны, конструкторский коллектив Танкограда создавал боевые машины, способные противостоять вражеской бронетанковой технике. Работы кировских конструкторов отметали одно за другим преимущества новых модификаций немецких танков по бронепробиваемости их орудий, перекрывали их по бронированию, превосходили по ходовым возможностям.

Конструкторский коллектив Ж. Я. Котина работал с большой перспективой, принимая новые, прогрессивные технические решения, создавая изобретения, делая серьезные научные открытия, совершенно не заботясь о закреплении авторства и приоритета. «Вся деятельность Танкограда, — пишет И. М. Зальцман, — определялась творческой продукцией конструкторов. Коллектив завода хорошо знал, что производство начинается с их работы, с чертежа… Наши конструкторы не исходили из предпосылки „чем проще, тем больше…“ Та техническая зрелость, которую продемонстрировал коллектив предприятия, позволила им при выполнении требования увеличить выпуск танков уверенно идти по пути создания все более совершенных конструкций. Именно конструкторы задавали тон, на воплощение их замыслов направлял свои усилия весь многотысячный коллектив Танкограда. И не было ничего удивительного в том, что директор завода начинал и кончал свой день в конструкторском бюро».

Важную роль в организации производства танков играли начальники цехов и отделов. Это были высококвалифицированные и умелые руководители — челябинцы, ленинградцы, харьковчане, москвичи: К. Е. Титов, К. А. Хохлов, Е. В. Мамонтов, А. С. Волков, И. С. Страковский, Ф. И. Абрамов, М. Н. Найш, Л. С. Довжик, А. С. Хлебников, М. С. Шапиро, В. Н. Богданов.

«Партийная организация завода стала многочисленной, организационно сильной и политически зрелой, ставшей одной из ведущих партийных организаций в области, — написал в своей книге „Испытание на зрелость“ бывший секретарь Челябинского обкома ВКП(б) Н. С. Патоличев. — Секретарем парткома завода был тогда М. Д. Козин».

Вспоминая первые дни работы в Челябинске, М. Д. Козин пишет: «Зима 1942 г. выдалась холодная, ударили сильные морозы. Не было жилья, одежды, обуви, но, несмотря на все трудности, уже через месяц завод дал фронту первые танки. На многих производственных участках рабочие, мастера, инженеры считали время минутами, стремясь не только каждый день, но и каждый час дать как можно больше продукции. Это патриотическое движение приняло форму почасового соревнования. Расскажу об одном эпизоде. Всей стране известно имя шлифовщика Ленинградского Кировского завода Егения Ивановича Лебедева, инициатора соревнования под девизом „5 — в 4“. Герой Социалистического Труда, Евгений Иванович впоследствии был членом Центрального Комитета КПСС. А я помню его в Челябинске семнадцатилетним комсомольцем. Однажды, когда я проходил по цеху, Женя Лебедев остановил меня и сказал: „Михаил Дмитриевич, мы посоветовались с бригадиром Василием Цаплинским, с ребятами нашего участка и решили организовать соревнование за многостаночное обслуживание. Поддержите нас?“ Предложение Цаплинского и Лебедева было поддержано и нашло самый широкий отклик: тысячи рабочих перешли на обслуживание двух и трех станков».