Сергей Михеенков - Дорога смерти. 43-я армия в боях на Варшавском шоссе. Схватка с «Тайфуном». 1941-1942

Но вернемся к событиям того времени.

Проехав до центра Малоярославца, я не встретил ни одной живой души. Город казался покинутым. Около здания райисполкома увидел две легковые машины.

– Чьи это машины? – спросил я, разбудив шофера.

– Маршала Буденного, товарищ генерал армии.

– Где Семен Михайлович?

– В помещении райисполкома.

– Давно вы здесь?

– Часа три стоим.

Войдя в райисполком, я увидел склонившегося над картой С.М. Буденного.

Мы тепло поздоровались. Было видно, что Семен Михайлович многое пережил в эти тяжелые дни.

– Ты откуда? – спросил С.М. Буденный.

– От Конева.

– Ну, как у него дела? Я более двух суток не имею с ним никакой связи. Вчера я находился в штабе 43-й армии, а штаб фронта снялся в мое отсутствие, и сейчас не знаю, где он остановился.

– Я его нашел в лесу налево, за железнодорожным мостом через реку Протву. Тебя там ждут. На Западном фронте, к сожалению, значительная часть сил попала в окружение.

– У нас не лучше, – сказал С.М. Буденный, – 24-я и 32-я армии отрезаны. Вчера я сам чуть не угодил в лапы противника между Юхновом и Вязьмой. В сторону Вязьмы шли большие танковые и моторизованные колонны, видимо для обхода города с востока.

– В чьих руках Юхнов?

– Сейчас не знаю. На реке Угре было до двух пехотных полков, но без артиллерии. Думаю, что Юхнов в руках противника.

– Ну а кто же прикрывает дорогу от Юхнова на Малоярославец?

– Когда я ехал сюда, кроме трех милиционеров в Медыни, никого не встретил. Местные власти из Медыни ушли.

– Поезжай в штаб фронта, – сказал я Семену Михайловичу, – разберись в обстановке и сообщи в Ставку о положении дел, а я поеду дальше. Доложи Верховному о нашей встрече и скажи, что я поехал в район Юхнова, а затем в Калугу. Надо выяснить, что там происходит.

В Медыни я действительно никого не обнаружил. Только одна старая женщина что-то искала в развалинах дома, разрушенного бомбой.

– Бабушка, что вы тут ищете? – спросил я.

Она подняла голову. Широко раскрытые, блуждающие глаза бессмысленно смотрели на меня.

– Что с вами, бабушка?

Ничего не ответив, она снова принялась копать. Откуда-то из-за развалин подошла другая женщина с мешком, наполовину набитым какими-то вещами.

– Не спрашивайте ее. Она сошла с ума от горя. Позавчера на город налетели немцы. Бомбили и стреляли с самолетов. Эта женщина жила с внучатами здесь, в этом доме. Во время налета она стояла у колодца, набирала воду, и на ее глазах бомба попала в дом. Дети погибли. Наш дом тоже разрушен. Надо скорее уходить, да вот ищу под обломками – может, что-нибудь найду из одежды и обуви.

По щекам ее катились слезы.

С тяжелым сердцем двинулся я в сторону Юхнова. Временами приходилось притормаживать и внимательно осматриваться, чтобы не заехать в расположение врага.

Километров через 10–12 меня внезапно остановили в лесу вооруженные советские солдаты в комбинезонах и танкистских шлемах. Один из них подошел к машине.

– Дальше ехать нельзя, – сказал он. – Вы кто будете?

Я назвал себя и, в свою очередь, спросил, где их часть.

– Здесь, в лесу, в ста метрах, стоит штаб танковой бригады.

– Очень хорошо. Проводите меня в штаб.

Меня обрадовало, что здесь оказалась танковая бригада. В штабе навстречу мне поднялся невысокого роста, подтянутый танкист в синем комбинезоне, с очками на фуражке. Сразу показалось, что этого человека я где-то видел.

– Докладывает командир танковой бригады резерва Ставки полковник Троицкий.

– Троицкий! Вот не ожидал вас встретить здесь!

И.И. Троицкий мне запомнился по Халхин-Голу, где он был начальником штаба 11-й танковой бригады, той самой, которой командовал Герой Советского Союза М.П. Яковлев. Эта бригада была грозой для японцев.

– Я тоже не думал, что встречу вас здесь, товарищ генерал армии. Знал, что вы командуете Ленинградским фронтом, а что вернулись оттуда, не слыхал.

– Ну, что у вас тут делается, докладывайте. Прежде всего, где противник?

Полковник И.И. Троицкий рассказал:

– Противник занимает Юхнов. Его передовые части захватили мост на реке Угре. Посылал я разведку и в Калугу. В городе противника пока нет, но в районе Калуги идут напряженные бои. Там действуют 5-я стрелковая дивизия и некоторые отошедшие части 43-й армии. Вверенная мне бригада находится в резерве Ставки. Стою здесь второй день и не получаю никаких указаний.

– Пошлите офицера связи в штаб Резервного фронта в район полустанка Обнинское; он расположен в деревне Пяткино за рекой Протва. Информируйте С.М. Буденного об обстановке. Разверните часть бригады и организуйте оборону с целью прикрытия направления на Медынь. Через штаб Резервного фронта доложите в Генштаб о полученном от меня приказании и сообщите, что я поехал в Калугу в 5-ю стрелковую дивизию.

Позже мне стало известно о том, что мост через реку Угру был взорван отрядом майора И.Г. Старчака, начальника парашютно-десантной службы Западного фронта. Этот отряд численностью в 400 человек был сформирован 4 октября по его личной инициативе из числа пограничников, которые готовились к действиям по вражеским тылам.

Отряд И.Г. Старчака после взрыва моста занял оборону по реке Угре. Вскоре он был поддержан отрядом курсантов подольских военных училищ под командованием старшего лейтенанта Л.А. Мамчика и капитана Я.С. Россикова. Попытки вражеских войск форсировать реку Угру и прорваться на Медынь успешно отражались героическими действиями этих отрядов.

В результате пятидневных ожесточенных боев немногие остались в живых, но своим героическим самопожертвованием они сорвали план быстрого захвата Малоярославца и помогли нашим войскам выиграть необходимое время для организации обороны на подступах к Москве. Тем временем в районе Малоярославца, на его укрепленный рубеж, вышли и развернулись артиллерийское и стрелково-пулеметное училища Подольска.

В районе Калуги меня разыскал офицер связи штаба фронта и вручил телефонограмму начальника Генерального штаба, в которой Верховный главнокомандующий приказывал мне прибыть 10 октября в штаб Западного фронта» [47] .

Георгий Константинович Жуков очень точно описал картину событий тех дней трагической неопределенности, царившей под Москвой. Генерал не просто ездил по прифронтовым дорогам в поисках штабов и воинских частей, он проезжал по дорогам своей родины, и потому с такой болью наблюдал картины разрушенной Медыни, пытался заговорить с земляками, но эти дорожные, случайные беседы приносили лишь новую боль. Генерал невольно думал об участи своих родных, матери и сестры, оставшихся в Стрелковке, до которой от Медыни рукой подать…

Мемуары писал уже конечно же другой Жуков. Память подводила. Неверно названа фамилия командира 6-й курсантской роты старшего лейтенанта Л.A. Мамчича. Фамилию же командира 17-й танковой бригады, в расположение которой он прибыл, как отмечено в журнале боевых действий бригады, «к исходу дня 8.10.41», он при написании воспоминаний спутал с фамилией офицера (И.И. Троицкого), который почти всю войну прослужил в войсках одного из внутренних военных округов и к событиям 41-го года под Медынью, Угодским Заводом и Малоярославцем вообще никакого отношения не имеет. Путаница, как объясняют авторы публикации в журнале «Сенатор», по всей вероятности, произошла потому, что в штабе 17-й бригады генерал Жуков встретил своего знакомого и сослуживца по Халхин-Голу – бывшего начальника снабжения особого корпуса, которым командовал Жуков, Александра Спиридоновича Кислицына.