Сергей Михеенков - Остановить Гудериана. 50-я армия в сражениях за Тулу и Калугу. 1941-1942

Гудериан повернул свою 18-ю танковую дивизию на северо-запад, к Хвастовичам и Кцыни, и 9 октября соединился с пехотными частями 2-й полевой армии генерала Вейхса. Брянский фронт оказался расчлененным на южный и северный котлы. В южном (район Трубчевска, Навли и Сузёмок) сидели армии генералов Крейзера и Городнянского. В северном (Брянск, Дятьково) немцы начали сдавливать 50-ю. Группа генерала Ермакова действовала в отрыве от основных сил фронта, в районе Рыльск– Льгов.

А теперь давайте посмотрим, как реагировали в штабе группы армий «Центр» на попытки окруженных вырваться из запечатанных котлов.

Из дневника фельдмаршала фон Бока. Запись сделана 9 октября 1941 года.

«Издан специальный бюллетень, где говорится о втором котле под Брянском. Я позвонил Гальдеру и сказал, что намеренно никогда не упоминал об этом котле, так как его восточный фронт весьма шаток, и Гудериану с его слабыми, сравнительно, силами вряд ли удастся его надежно запечатать. Как только я повесил трубку, пришел рапорт о том, что там имели место две попытки прорыва, к счастью вовремя пресеченные. Гудериан подтягивает в этом направлении свои силы, чтобы ликвидировать возможность крупного прорыва. Атакой с западного направления захвачен Трубчевск.

В ночь с 9 на 10 октября в 3.00 пришел прямой приказ фюрера в кратчайшие сроки направить в распоряжение Гудериана 19-ю танковую дивизию и пехотный полк «Великая Германия», чтобы не позволить окруженному на юге от Брянска противнику совершить прорыв в восточном направлении! Я доложил, что 19-я танковая дивизия в настоящее время находится на юго-западе от Юхнова и что ее отвод с занимаемых позиций поставит под угрозу снабжение 4-й армии и частей люфтваффе, каковое осуществляется по дороге, контролируемой 19-й танковой дивизией. Более того, в соответствии с информацией, полученной от 2-й армии, Брянскую дорогу нельзя использовать по назначению ранее 10 октября по причине многочисленных повреждений. По исправным секциям дороги движутся колонны машин с горючим для 2-й танковой армии (2-я ТГ). Доставка горючего прежним окружным путем с юга не может осуществляться по причине ужасного состояния грунтовых дорог. В этой связи я затребовал разъяснения, каковое действие считать приоритетным – доставку горючего или передислокацию полка «Великая Германия». Из полученного ответа я себе уяснил, что Гудериан без 19-й дивизии может и обойтись и что доставка горючего конечно же имеет первый приоритет; однако передислокация полка «Великая Германия» в расположение 2-й танковой армии должна быть осуществлена по Брянской дороге в максимально сжатые сроки, как только состояние дороги это позволит.

Желая побыстрей прояснить обстановку под Брянском, я приказал танковой армии Гудериана разделаться с противником, окруженным на юге от города. С войсками, окруженными на севере от Брянска, предстоит иметь дело 2-й армии. При этом танковая армия должна следить за тем, чтобы противник из северного сектора окружения не прорвался в восточном направлении».

В конце дня фон Бок записал: «Гудериану предложено иметь в виду, что после выхода к Туле его танковую группу могут повернуть более резко, нежели планировалось ранее, на восток в общем направлении на Рязань» [9] .

Итак, ликвидацию северного котла, где пехотные дивизии Вейхса и танки Гудериана продолжали сжимать 50-ю армию, в немецких штабах считали делом ближайших дней.

Но уже на следующий день, 10 октября 1941 года, фон Бок записывает: «Попытки прорыва, предпринятые противником на юге от Брянска, успешно пресечены; так что вся вчерашняя суета и озабоченность по этому поводу оказались безосновательными. На севере Брянска, напротив, главные силы русских, скорее всего, уже вырвались из окружения. Тем не менее там еще много чего осталось, особенно в смысле вооружения и военного имущества» [10] .

– Наше дело какое… – рассуждал пожилой боец Отяпов, расправляя перед ярким пламенем костра сырые портянки. – Наше дело солдатское. Приказали бежать – мы и бежим. Бежать – не позор. Это я вам говорю точно. Потому как можно и вернуться. – И Отяпов хитровато и весело улыбнулся, шевельнул свою портянку, от которой сразу пошел густой мужицкий дух; смешиваясь с дымом махорки, он завязался в такой ядреный жгут, которым можно было повалить любую вражью силу.

А их полк третьи сутки на марше. И марш-то какой-то несуразный. Командиры злые, неразговорчивые. Видать, думал себе боец Отяпов, все это оттого, что на прежних позициях много добра покидали, а теперь за такую бесхозяйственность и форменное вредительство придется отвечать перед родиной и народом. Но народ-то, перед которым надо было держать ответ, и сам бежал, горбясь под мокрым снегом в промокших шинелях и ватниках. Хорошо хоть винтовки не побросал. А родина все не кончалась и не кончалась. Правда, дороги становились все хуже и хуже.

– Ты, Отяпов, своим штандартом тут перед нами не маши, – сказал сержант-связист, прибившийся к их взводу по дороге.

– А что такое? Аппетит испорчу? Так все одно с утра ничего не ели и, видать, до утра ничего такого не предвидится.

– Вот выйдем к Рессете, там, в Хвастовичах, наши дивизионные тылы. Там нас ждут кухни и отдых. Так что, ребята, не падайте духом. – Ротный стоял чуть поодаль, под разлапистой елью, и тоже нервно курил, заглушая голод и тоску.

Обсушиться они и на этот раз не успели. Пронеслось по лесу, от костра к костру вдоль остановившейся на час-другой дороги:

– Тушить костры! Приготовиться к маршу!

И снова двинулись по осенней слякоти, изнашивая остатки обуви, которая первая страдала во время таких изнурительных переходов. Вот, думал боец Отяпов, с беспокойством посматривая на свои ботинки, и спать вам не надобно, и есть не просите, а силу изнашиваете прежде моей. Еще месяц назад он получил со склада совсем новенькие ботинки. Крепкие, как борона, пахнущие дегтем. И сносу им, казалось, не будет. И что он в них повоевал? Какие такие сроки? Неделю и два дня. До этого, так сказать, нес службу при дивизионной прачечной. Там, с бабами, было повеселее. А тут вон и шутки никто не понимает…

В левом ботинке стало холодить, а вскоре захлюпало. Что ж ты, боец, с досадой поглядывал на него Отяпов, так скоро из строя запросился? Да, вот попробуй, хоть какой ты будь командир, но прикажи ему, ботинку, воду не пропускать! Хрен он тебя послушается. А ты, сутки не кормленный, с десятью патронами в подсумке, изволь исполняй то, что тебе прикажут. Хорошо, что придумал Отяпов себе вот какое облегчение жизни: выменял за табак у сержанта-связиста новенькую пару фланелевых портянок, подвернул их, сверху обмотки, и – как в сапогах! Но где-то сбоку, видать, раскис и начал расходиться шов. Надо бы просушить ботинок, почистить его и подбить свежими деревянными гвоздями. Но где о таком думать в этой кутерьме?