Пьер Сиприо - Бальзак без маски

В своих первых романах Бальзак выводит образ матери, которая, родив ребенка, полагает, что, давая ему грудь, питает его «молоком жизни». «Кормящая мать живет дыханием этого крошечного существа, которое играет у нее на груди, испив нектар, чистый, как душа матери» («Последняя фея»).

Несомненно, Бальзак невольно цитировал Жан Жака Руссо, требовавшего, чтобы матери вскармливали детей сами, хотя своих детей Руссо подбрасывал в сиротский приют. В «Эмиле» несколько страниц посвящены описанию младенческого возраста; позже они вошли в трактат по педиатрии. Руссо счел бы это возмутительным, но в буржуазных семьях XIX века кормить ребенка грудью было уже не принято, поскольку так можно было испортить себе грудь. Кормить, пеленать, баюкать, пестовать ребенка входило в обязанности кормилицы. Мать должна была относиться к ребенку без лишней нежности, чтобы его не «перевозбудить».

Лора Бальзак, поместив сына в семью кормилицы, поступила в соответствии с существующим обычаем. Маленький ребенок уже не составлял со своей матерью единого целого.

Возмужав, Бальзак будет вызывать у своих любовниц Лоры де Берни и Евы Ганской жалость, рассказывая им о суровом детстве. Да, разлуку с матерью он пережил как настоящую пытку!

В своих автобиографических романах Бальзак представляет себя обворожительным ребенком, лицо которого покрыто преждевременными морщинами, а душа засыхает, словно цветок… Бальзак в детстве не похож ни на Гаргантюа, ни на колоритного автора «Озорных рассказов». Он беззащитная жертва своего целомудрия, своей робости, этот непорочный, любящий, скромный и исполняющий все предписания старших ребенок.

Бальзак навечно останется непонятым ребенком. Минуты спокойствия, редко случавшиеся в его бурной жизни, будут обнаруживать ранимое сердце и боль, идущую из глубины лет. Он остался или хочет оставаться ребенком, влюбленным в звезду, нежным и отвергнутым, неумело играющим на скрипке. Бальзаку не удастся унять свою тревогу, возникающую из-за переутомления или долгов, не пробудив другой тревоги, вызванной отсутствием ласки и понимания.

Сыновья, имевшие равнодушных матерей, становятся заботливыми отцами.

Бальзак часто изображал в своих романах женщин, заботящихся о своих детях. Существует даже система ухода за младенцами, разработанная Бальзаком: ноги ребенка должны быть обуты во фланелевые пинетки, а голени следует оставлять обнаженными. Так ребенок сможет болтать ножками, не перегреваясь. Пеленать ребенка следует свободно. Туго запеленутый ребенок избавляет мать от излишних забот. Настоящая мать сама кормит ребенка. Сколько детей получили ожоги из-за слишком горячего супа! Сколько детей заразились от «несвежего дыхания» служанки, дующей на суп, чтобы охладить его! Мать незаменима. Она должна верить лишь своим глазам и своим рукам, когда меняет ребенку пеленки, кормит и укладывает его спать.

Прежде чем отправить ребенка к кормилице, Бальзаки дали ему имя, хотя в период Директории обряд крещения уже не существовал.

Откуда взялось имя «Оноре» [9] Honoré (фр.) — уважаемый, чтимый. Примеч. ред. , которое Бальзак для госпожи Ганской превратил в «Норе»? Никто из семьи по материнской и отцовской линии не мог припомнить ни одного Оноре. Сестра Бальзака Лора утверждает, будто Бернар-Франсуа заглянул в святцы. Ничего подобного, 20 мая — день святого Бернардена. Возможно, Бернар-Франсуа подумал, что Бернару не пристало иметь сына по имени Бернарден.

Оноре. Почему бы и нет? Бернар-Франсуа создал себя сам, его сыну остается лишь воспользоваться этим, завоевать уважение. Добавим, что имя «Оноре» пользуется в Туре большой популярностью. Там жил Оноре д’Юрфе, создатель «Астрея», произведения, которым зачитывались сотни читателей XVII и XVIII веков. Так или иначе Бернар-Франсуа проявил большую проницательность, ибо «Астрей», хоть и написанный в буколическом жанре, это прежде всего исследование характеров и нравов придворного общества. Точно так же и Бальзак в «Человеческой комедии» решит показать нравы Парижа и французской провинции. В Туре жил еще один Оноре, мэтр Оноре, миниатюрист конца XIII века, прозванный Оноре с улицы Бутебри. Его «Декреталии», хранящиеся в Сен-Грасьене, представляют собой шедевр, напоминающий о былых школах живописи, когда художник долго и тщательно выписывал цветы, пейзаж, лица, прически, меха.

Бальзак с головой погружался в работу. Всю свою жизнь он спешил и остановился лишь затем, чтобы умереть. Но и он вкусил радость кропотливой работы. Наконец скажем, что имя «Оноре» вполне подходит Бальзаку еще и потому, что он обожал почести и очень часто уподоблялся герою Корнеля:

«Меня еще младенцем отдали в семью жандарма», — напишет Бальзак госпоже Ганской. Люсетта Бессон провела изыскания в архивах Сен-Сир-ан-Валя, где Оноре провел три года. — Нет, не жандарма. Муж кормилицы, как утверждает Жак Морис, послужил прообразом матроса из первого романа Бальзака «Стени». Он пил водку, как родниковую воду, а затем, вконец опьянев, поносил жену, бывшую, похоже, прачкой.

Бальзак вспоминает о «грушевом дереве, в тень которого эта женщина укладывала его, когда отправлялась работать», а также о храпе кормилицы.

Детство Бальзака неразрывно связано с его сестрой Лорой, родившейся 24 сентября 1800 года. Отданные в семью кормилицы, «невинные и нежные», «вылепленные из одного теста», они вместе ели, пили, спали… Лора и Оноре жили, как Поль и Виргиния.

В «Стени», романе, пробуждающем воспоминания о счастливом детстве, родная сестра превращается в молочную. Дель Риес умирает оттого, что не смог на ней жениться. В «Арденнском викарии», появившемся в ноябре 1822 года, двое детей с трудом продираются сквозь высокие заросли. Брат идет впереди, придерживая ветви руками. Он останавливается как вкопанный, когда сестра оступается на скользком склоне… Брат дарит сестре цветы, фрукты, ветви: «Каждое гнездо оказывалось в ее прелестных руках прежде, чем она успевала этого пожелать». Если Оноре начинал плакать, к нему подводили сестру, он улыбался и успокаивался. Если Лоре было плохо, о ее страданиях возвещали вопли Оноре, а Лора затихала, чтобы успокоить брата. Лора, ставшая впоследствии Лорой Сюрвиль, вспоминала, что брат позволял наказывать себя вместо нее. В «Стени» Дель Риес корит себя за то, что однажды допустил, чтобы сестру наказали за содеянный им проступок. Дель Риес не мог себе простить «столь подлого предательства». С этого момента он стал для своей молочной сестры родным братом и его братская любовь вознесла его на вершину блаженства.