Пьер Сиприо - Бальзак без маски

Присутствие Наполеона в Париже вызвало в пансионе чрезвычайное оживление. Лепитр и его «зануды» были вынуждены непрестанно следить за учениками, которые сжигали белые знамена и прокламации Людовика XVIII и распевали «Марсельезу» и другие революционные песни. Студенты расхаживали по городу, держа в руках бюст Наполеона, увенчанный лавровым венком и фиалками. 2 апреля Бальзак смог издали наблюдать за банкетом, устроенным на Марсовом поле для 15 тысяч национальных гвардейцев. В конце церемонии солдаты, следуя примеру легионеров античности, скрестили шпаги и сабли и крикнули: «Умрем за Отечество!» 16 апреля Наполеон произвел смотр своих войск.

Невозмутимый Наполеон, лишь иногда поворачивавший голову, чтобы лучше оценить своих солдат, присутствовал на параде в течение двух часов, а между тем среди студентов распространился слух, что на него готовится покушение и что жить Наполеону осталось не больше четверти часа.

18 июня 1815 года, в день битвы при Ватерлоо, волнения в коллежах не утихали. Ритуал церемонии вручения премий в лицее Карла Великого был нарушен. Все суетились, воображали себя Наполеоном или солдатом Империи. Директор лицея и надзиратель присутствовали на этом одновременно триумфальном и поминальном празднестве. 28 августа они были уволены, а некоторые ученики отчислены.

На протяжении 15 лет молодежь отдавала Наполеону, его героям, его короне, его мечте о вселенской Империи весь жар своих сердец. В этот день многие ученики принесли бы в жертву даже свою жизнь, лишь бы только увидеть, пусть на одно мгновение, как Наполеон в своей треуголке маршировал в Дрездене перед королями Европы, в сопровождении эскорта принцев, идущих с непокрытой головой.

При Людовике XV Франция вела войну в Европе. Страна выдержала эту войну только благодаря введению дополнительных налогов. Германия, Австрия, Пруссия были повергнуты, а их государственный строй ослаблен. Во Франции, хотя государство и погрязло в долгах, отдельные семьи, напротив, разбогатели. 1815 год стал годом реванша Европы, объединившейся против Франции. Самая богатая, самая густонаселенная страна Европы пала. Иностранные державы отобрали у Франции то, что некогда взяли с боем французские армии. Теперь была разорена Франция, а другие государства обогатились.

К началу учебных занятий 1815 года лицей Карла Великого переименовали в Королевский коллеж. Бальзак поступил в класс риторики. Он учился у Абеля Франсуа Виллемена (1790–1870) по меньшей мере до ноября. Виллемен вскоре написал «Историю Кромвеля», книгу, которая вдохновила Бальзака на создание своего первого произведения, трагедии «Кромвель». Виллемен, будущий министр народного просвещения, будущий постоянный секретарь Французской Академии, остался для Бальзака учителем, «создающим историю словами, не обращая ни малейшего внимания на идеи».

Бальзак объявил войну этому заведению, менявшему свою политику под воздействием сиюминутных интересов, возведенных в ранг нравственных принципов. Подобное обучение надсаживает, уравнивает, калечит умы. Политехническое училище, студентом которого Бернар-Франсуа мечтал видеть сына, превратило бы его, как и всех остальных, в мозг, изнуренный сторонним воздействием, «сначала просеянный через сито, как поступают садовники с семенами», затем помещенный «в большой мешок под названием Высшая школа» и «перетряхиваемый в течение трех лет», прежде чем из него получился бы «заурядный инженер, самый высший из нижних чинов» («Прощенный Мельмот»).

В октябре 1815 года Бальзак распростился с заведением Лепитра и стал воспитанником Ганзера, благо родители жили неподалеку. Единственная возможность вырваться из стен пансиона — это уроки танцев, но по приказу матери его водили туда под надежной охраной, и на обратном пути сопровождали до самых дверей пансиона. Мать единолично решала, следует ли разрешить Оноре присутствовать на семейных торжествах. О! Если бы он имел склонность трудиться, мать не написала бы столь укоризненное письмо: «Добрый, уважаемый господин Ганзер сказал мне, что ты занял 32-е место по латинским переводам. Ты прекрасно понимаешь, что 32-е место в лицее не дает тебе права участвовать в празднике, посвященном Карлу Великому, который был выдающимся, рассудительным человеком и любил трудиться. Так что забудь о каких-либо развлечениях. Твоя неусидчивость вынуждает меня оставить тебя в пансионе».

В сентябре 1816 года Оноре покинул заведение Ганзера. Теперь он должен был зарабатывать себе на жизнь. Он нанялся младшим клерком в контору поверенного Жан-Батиста Гийонне-Мервиля, которая находилась на улице Кокийер, в доме 42.

Несомненно, Бальзаку платили мало. Клерки находили его слишком невзрачным. По правде говоря, ему не сиделось на месте. Мать заставила его поступить на юридический факультет. Она точно вычислила время, которое занимала дорога, и Оноре вынужден был придерживаться составленного ею расписания.

Юношескую радость и воодушевление по любому поводу, которые были ему столь необходимы в жизни, Бальзак черпал в учебе. Молодые клерки любили балагурить, они были ленивы, недисциплинированны, ветрены, и все это доставляло немало хлопот старшим клеркам. В 1842 году Бальзак написал в «Начале жизни»: «Своими нравами клерк похож на парижского мальчишку, а своей участью — на сутягу. Он насмешливый ребенок, распевающий куплеты, придуманные им самим».

В то время молодые клерки развлекались тем, что изобретали свой собственный язык. Они употребляли самые банальные изречения и выражения, придавая им противоположное значение, переиначивали пословицы и поговорки, играли словами:

— Скука родилась в день создания университета.

— Замышляющий подлость уличает свою жертву.

— Одним ударом выбить два пальца.

— Скажи мне, с кем ты водишься, и я скажу тебе, кто тебя ненавидит.

— Не все золото, что блестит.

— Пирожник без сапог.

— Осторожность — мать глухоты.

— Не оставляй на виду, не вводи вора в грех.

— Печатная душа.

— Аппетит приходит во время еды.

— Знакомый до боли.

— Никогда не прячут то, что ищут.

— Женщина — это домашняя рабочая змея.

До конца своих дней Бальзак собирал каламбуры, забавляясь игрой слов.

Едва клерки снова приступали к работе, им становилось слышно, как гудит печка, от которой по диагонали расходились трубы. Во время занятий все казалось отвратительным. И в первую очередь — запах остатков пищи, смешанный с запахом канцелярского клея. В четыре часа главный письмоводитель пил специально приготовленный шоколад. Клерк жил, «зарывшись головой в груду дел, на деле бывших сущими пустяками». Позади его конторки висели пожелтевшие афиши, обрывки объявлений, сообщавшие об аресте имущества, распродажах, окончательной или предварительной продаже с торгов.