Пьер Сиприо - Бальзак без маски

Мыслители роялистского толка видели во Французской революции печать Сатаны; для них это событие являло собой грубое вмешательство зла в Историю. Смягчить чудовищные тяготы и лишения гражданской войны можно одним-единственным способом: покориться воле Божьей, которая наиболее полно проявляется как раз в переломные моменты истории.

Философы обратились к метафизике, надеясь отыскать принцип мироустройства в глубинных пластах человеческого сознания, связанных с такими явлениями, как инстинкт, чувство, мечта, интуиция. Дело осложнялось тем, что и между собой философы никак не могли прийти к согласию, и зачастую их споры сводились к выяснению отношений. Одним человек виделся игрушкой в руках судьбы (Шопенгауэр), тогда как другие верили, что поэтам, философам и целым народам «самим Богом поручена определенная миссия» (Ламартин).

Наука предыдущего, XVIII века подобными вопросами не задавалась в силу своей узости, излишней специализации. Бальзак же, обратившийся в эпоху романтики к трудам ученых, выглядел большим оригиналом.

Мадлен Фаржо доказала, что он читал восьмитомный «Трактат о химии» Йенса Якоба Берцелиуса (1779–1848), знаменитого в то время шведского химика. Берцелиус считал, что мир состоит из 54 простых тел, связанных друг с другом посредством сродственных связей. Открытие в 1799 году вольтовой дуги доказало, что электричество возникает не только в результате трения, как считалось раньше, но является природным процессом, протекающим по-разному, в зависимости от хорошей или плохой проводимости. Электрический флюид, таким образом, пронизывает всю вселенную.

В юности Бальзак познакомился с Жан-Жаком Ампером, сыном физика и математика Андре Ампера (1775–1836). Еще в 1820 году Андре Ампер высказал идею, что молекулы физических тел движутся по определенным законам, и это движение при помощи магнита можно сделать направленным. Эта мысль легла в основу «электромагнитной» теории вещества. Ампер предложил вместо термина «столкновение» два других: «ток» и «напряжение». Определенное число тел образуется в электрическом поле в результате сцепления, в «принудительном порядке» или в силу «сродственности» (Берцелиус). Всю природу можно, таким образом, свести к ограниченному набору простых тел, таких, как, например водород, изученный англичанином Уильямом Праутом в 1816 году.

Берцелиус называл 54 простых тела. Праут и его ученик француз Жан-Батист Дюма (1800–1884) пытались сократить их число с помощью теории субституции. Атом хлора может заменять атом водорода. Так в 1831 году появился хлороформ, а чуть позже и хлораль. В трудах этих ученых такие термины, как «атом» или «молекула», употреблялись уже в современном смысле.

Впрочем, занимаясь наукой, человек «лишь использует некоторые силы, но не создает их». Ученый в сущности лишь копирует жизнь. Он может разложить живое на элементы, но создать живое из неживого он не в состоянии.

Жоффруа Сент-Илер, которым Бальзак искренне восхищался, был убежден, что между «царствами» и «видами» существует глубинная связь. В рамках науки о жизни появилось несколько гипотез. Так, Сведенборг считал, что твердые тела могут переходить в газообразное состояние. Бальзак использовал эту идею в «Шагреневой коже» и в предисловии к «Мистической книге». Он полагал, что писателю следует прислушиваться к мнению химика и смело принимать гипотезы, которые «однажды станут истиной».

Мадлен Фаржо исследовала «Поиски Абсолюта» с точки зрения современной науки и с помощью современных ученых. Выяснилось, что роман Бальзака содержит целый ряд верных гипотез. Так, солнечная печь Монлуи весьма напоминает аппарат, который конструировал у себя на чердаке Клаэс. То, что Бальзак называл «состояниями электричества», сегодня именуют разницей потенциалов. Опыт, о котором мечтал Бальзак, был поставлен в 1960 году в химической лаборатории Политехнической школы.

Разрабатывая сюжет «Поисков Абсолюта», который к 20 июня обрел конкретные черты, Бальзак пребывал в состоянии восторга перед духом экспериментаторства и научных открытий. Он писал Ганской: «Приступаю к работе над большой и прекрасной темой, которая, надеюсь, принесет вам почет и удовольствие». Бальзак понимал, что замахнулся на целую эпопею, посвященную новой науке. Но если ученый всегда ограничен рамками возможного, писатель в отличие от него может смело перекраивать мир по собственному усмотрению. «Эврика!» — восклицает перед смертью Клаэс.

В июле-августе 1834 года Париж плавился от зноя. Бальзака навешала мать. Она приносила ему «бальзам для компрессов»: Оноре работал по восемнадцать часов в сутки. 26 августа роман был окончен. Он осенил себя крестным знамением. Получилось именно то, чего он хотел: показал, что «чистая супружеская любовь — вот высшая страсть».

Бальзак вложил в эту работу все свои жизненные силы. Точно так же его герой, 50-летний Бальтазар Клаэс, жертвует своим имуществом, включая богатый дом во Фландрии, вооружается всем арсеналом современной ему науки и запирается на чердаке в окружении физических приборов, химических веществ, книг и всевозможных машин, закупленных в Париже. И друзей, и даже жену он рассматривает отныне как помеху в поисках истины. Однажды, когда в мастерскую зашла его жена, Клаэс от неожиданности уронил и разбил стеклянный отражатель. «Мне почти удалось разложить азот! — с негодованием воскликнул он. — Ступай, займись своими делами!»

Вскоре дом приходит в упадок. Слугам платить нечем, и жена Клаэса, восхитительная женщина, угнетенная необходимостью уплаты долга в триста тысяч франков, близка к смерти. Ее готовят к последнему причастию и ждут Клаэса.

«Ты, наверное, занят… Тебе ведь надо разложить азот», — с ангельской кротостью обращается она к нему.

Бальтазар Клаэс в отчаянии. Он уже готов бросить свои поиски, но… Его идеи витают в воздухе, над ними работают другие ученые. Если он не найдет «химический абсолют», значит, это сделает кто-то другой. Эти соображения придают ему новые силы. Абсолют преследует его, как иных преследует тяга к алкоголю, женщинам или насилию.

В этом замечательном романе Бальзак, похоже, попытался преподать самому себе своего рода урок. Знание не должно подменять жизнь. Чем больше работает Клаэс, тем ущербнее становится его хозяйство. Особое знание , в основе которого лежит интуиция, превращается у него в специализацию. Это и есть та характерная черта, которая отличает ученого от писателя. Ученый XIX века верит в единство науки — догмат, заимствованный из античных времен, когда наука действительно была единой. Писатель же обладает властью рассматривать вещи и явления с разных точек зрения и объединять их по собственному усмотрению.