Дмитрий Табачник - Петр Столыпин. Крестный путь реформатора

Это было сказано совершенно в стиле самого Столыпина, и понятно, что после этого гродненский губернатор немедленно дал согласие (вероятно, устыдившись своей минутной слабости). 26 марта 1903 года в Саратове появился новый губернатор.

И еще одна черта, характеризующая Петра Аркадьевича и как человека, и как государственного деятеля. Перед отъездом из Гродненской губернии он посчитал своим долгом лично написать генерал-губернатору о работавших в его подчинении чиновниках, в чьей порядочности и чьем профессионализме он был уверен: «Покидая Гродненскую губернию, считаю нравственным долгом своим доложить Вашему Сиятельству о том, какие я имел предположения относительно дальнейшего служебного движения некоторых должностных лиц и замещения некоторых вакансий земских начальников при введении этого института в Гродненской губернии.

Прежде всего, не могу не обратить внимание Вашего Сиятельства на правителя моей канцелярии кн[язя] А. В. Оболенского. Близко ознакомившись с его нравственными и служебными качествами за время управления мною губернией, я могу смело аттестовать его за честного, добросовестного и способного труженика, с интересом относящегося к работе, получившего прекрасное воспитание в патриархальной, чисто русской, дворянской семье и вполне подготовленного к занятию самодеятельной и ответственной должности. Имея вместе с тем в виду, что кн[язь] Оболенский получил высшее образование и что в здешнем крае крайне важно вводить в непосредственное соприкосновение с местным землевладельческим элементом представителей администрации, воспитанных в традиции порядочности, я уже позволил себе ходатайствовать лично перед Вашим Сиятельством, вследствие чего смею надеяться, что служба кн[язя] Оболенского будет поощрена осуществлением тех надежд, которые были мною поданы ему при назначении на должность правителя.

В канцелярию мою младшим помощником правителя был мною приглашен молодой человек, также кончивший курс университета, с тем, чтобы подготовить его к занятию должности земского начальника. Это губернский секретарь Писарев, лично мне известный с очень хорошей стороны, почему я считал бы его вполне подходящим кандидатом на указанную должность.

Мною лично было также доложено Вашему Сиятельству, что состоящие при мне чиновниками особых поручений гг. Петерсон и Алябьев приняли эти должности при кн[язе] Урусове ввиду предполагавшегося в то время введения в скором времени в губернии института земских начальников и кн[язь] Урусов, передавая мне должность, сообщил мне, что им были обоим названным лицам обещаны места земских начальников. Вследствие сего, я был бы крайне признателен, если бы Ваше Сиятельство сочли возможным устроить их на указанную или другую соответствующую должность».

Забывая постоянно о себе, о благе окружающих он помнил всегда…

Министр не случайно назвал Саратовскую губернию «трудной» (и то, что он поставил во главе ее Столыпина, было знаком особого доверия Петру Аркадьевичу и высокой оценки его работы в Гродно) — в ней не было болезненных польского и еврейского национальных вопросов, но и без этого она имела давнюю и прочную репутацию наиболее неспокойной во всей империи. Кроме традиционно сильного революционного движения губерния была особо известна частыми крестьянскими выступлениями, доставлявшими власти много хлопот. К началу XX века почти столько же хлопот начал доставлять рабочий вопрос, учитывая то, что Саратов был крупным индустриальным центром — в городе работали около 150 фабрик и заводов.

В связи с этим чрезвычайно интересно мнение одного из наиболее осведомленных в этом вопросе современников Столыпина — полковника Отдельного корпуса жандармов (ОКЖ) Александра Павловича Мартынова, занимавшего в течение шести лет пост начальника Саратовского охранного отделения: «В управлении (имеется в виду столичное жандармское управление. — Авт. ) в то время дослуживал свой срок службы старый генерал А. И. Иванов, несколько лет до того отчисленный за какие-то упущения по службе от должности начальника Саратовского губернского жандармского управления. Он вынес от своей службы в Саратове довольно верное, как я потом убедился, убеждение, что Саратов — это закоренелое революционное гнездо, и уже впоследствии, в Петербурге на допросах, выяснив, что арестованный — уроженец Саратова, генерал бегал по нашим кабинетам и самодовольно вскрикивал: "Ну что, конечно, саратовец! Я так и знал!" В его устах слово "саратовец" звучало как "подлец"!

Как только генерал Иванов узнал о моем назначении в Саратов, он ворвался в мой кабинет и завопил: "В Саратов? Ну, батенька, не поздравляю! Да вас там убьют! Я саратовцев знаю!" Впрочем, этот припев "вас там убьют" неизменно повторялся и другими, когда они узнавали о моем новом назначении».

Вероятно, примерно так же знакомые Столыпина восприняли и его назначение саратовским губернатором.

На новом месте Петр Аркадьевич сразу же произвел большое впечатление — во всех слоях общества почувствовали, что в губернии, наконец, появилась твердая власть. Даже его внешний вид поразил саратовцев, один из которых так описал губернатора: «Высокий рост, косая сажень в плечах, что не мешало стройности его фигуры, соколиный взгляд, властный тон — придавали ему вид достойного представителя власти, начальника и хозяина губернии».

Особенно людей впечатлило, что новый губернатор немедленно начал наводить порядок, что свидетельствовало о том, что он печется о нуждах народных не только на словах. Практически сразу последовал ряд увольнений коррумпированных и бездеятельных чиновников на местах, что было воспринято в губернии с восторгом. Вот как сам Столыпин описывал посещение одного из уездов: «Мне пришлось в одной волости раскрыть такие злоупотребления, что я тут же, расследовав весь ужас, перенесенный крестьянами (последний губернатор, бывший в этой волости, Галкин-Врасский), тут же уволил вол[остного] писаря и земскому начальнику приказал до Нового года подать в отставку. Я выдержал хладнокровие до конца, но, уезжая из участка, понял, что такое globe hystéries [6] Всеобщая истерика (фр.). . Крестьяне говорили: "Совесть пропита, правда запродана"; "ждали тебя, как царя". Ждали ведь они 25 лет, и я решил тут же на месте распорядиться, чтобы они знали, что могут доискаться правды. Конечно, такие ревизии задерживают в волостном правлении до S дня, но тут, чтобы водворить порядок, надо бы год не выходить из волостей. Дайто мне Бог хоть немного очистить эти авгиевы конюшни. Впрочем, такие злоупотребления, как найденные мною, к счастью, яркое исключение.