Дмитрий Попов - Оранжевая принцесса. Загадка Юлии Тимошенко

Это чувство ускользающего времени мучительно для Юлии Тимошенко.

Жизнь без борьбы тяготит ее своей бессмысленностью. В бой гонит не только месть. В тюрьме она окончательно поняла себя, ответ на вопрос о счастье и смысле существования оказался простым и сводился к формуле, не без издевки подсказанной одним журналистом: Жанна д’Арк мечтает о костре революции. Впрочем, фразу можно уточнить применительно ко времени и месту: Юлия Тимошенко грезила о революции в Украине, которую она готова возглавить и вместе с народом пройти до конца. До победного конца.

Но вот беда: вести за собой ей почти некого.

Она выступает с призывом немедленно провести референдум о недоверии президенту. Народ безмолвствует, политики в большинстве своем против, и даже сочувствующие, вздохнув, отходят в сторону: нереально. Юристы объясняют, что процедура импичмента, хоть и предусмотрена в украинском законодательстве, практически неосуществима, поскольку механизмы ее не разработаны парламентом. Что ж, уточняя тезис, Тимошенко требует референдума о досрочных выборах. Она убеждает, приводя самые, на ее взгляд, неотразимые аргументы: переговоры оппозиции с Кучмой бессмысленны, очевидно, что он ментально не способен к компромиссам. Враги молчат, сторонники не спорят, но и ничего не делают.

На самом деле не способны к компромиссам обе стороны. И он, и она. Но Кучма по-прежнему всесилен, а Тимошенко… Обыкновенная фигурантка необыкновенного уголовного дела, утратившая все, кроме денег. Безукоризненное политическое чутье подсказывает ей: правящий режим может и должен рухнуть в результате массовых общенациональных протестов. Она вновь и вновь напоминает о погибшем журналисте. Однако дело Гонгадзе, похоже, начинает приедаться обществу, люди устали стыдиться за Украину при Кучме и за себя в этой Украине. И уличные протесты медленно, но неуклонно идут на убыль. А сердобольные бабушки годны лишь для того, чтобы подкладывать хворост в костёр Жанны д’Арк.

В 2001 году украинское общество в массе своей, даже политизированный столичный народ, не собиралось свергать Кучму. Отчуждение от власти, усталость от ее маразматических действий преобладали, но эти чувства еще неохотно выплескивались на площадь. Кучму люди сами выбрали, к тому же дважды, так на кого сваливать эту вину? Коллективная память самокритична; в этом главное отличие народа от политика, уже позабывшего про чаепития с заклятым врагом. В 2001 году в обществе еще царило ироничное презрение к проворовавшейся и изолгавшейся власти. Как в брежневские времена, частная жизнь была лучшей защитой от политического цинизма. Люди хотели зарабатывать деньги, любить, рожать детей. Никакой революции они не желали. Политика перестала их интересовать.

Юлию Владимировну подобное отношения к «преступному режиму» бесит.

Она измучена тюрьмой и раздражена волей. Никто ее не понимает и не желает видеть того, что так ясно представляется ей: массовые антипрезидентские демарши в Раде, палаточные городки в центре Киева, миллионы протестующих по всей стране и понурый Кучма, покорно подписывающий указ о своей отставке…

Подводя позже в беседе с журналистом итоги деятельности ФНС, Тимошенко не скрывала разочарования: «Мы надеялись, что президент, почувствовав народный гнев, сам уйдет в отставку. Не ушел. Я старалась, чтобы президент прислушивался к голосу людей: его просят уйти. Состоялось более полутора сотен собраний граждан, требовавших референдума. Но власть оказалась настолько сильной, что нам не удалось получить согласие Центральной избирательной комиссии на референдум. Тогда мы обратились в Верховный суд, но там отказались рассматривать наши иски: это, дескать, должны делать районные суды. Районные же, в свою очередь, заявили, что не имеют на это права. Так идея референдума была задушена в зародыше».

Выслушав Юлию Владимировну, журналист произнес беспощадное слово «поражение». Ну нет, с проигрышем Тимошенко не соглашалась никогда и ни при каких обстоятельствах. «У меня другое мнение, — отрезала она и на сей раз. — Президент и его команда, испугавшись, уклонились от честного боя». А потом произнесла самое горькое: «Воспользовавшись, кстати, равнодушием значительного количества населения, которое, будучи обманутым и напуганным, не поднялось на массовый протест».

Четыре с лишним года спустя киевский политолог Александр Кочетков назовет времена ФНС самыми сложными в политической биографии Тимошенко. «Она была в самой гуще событий. Но все эти мероприятия не давали и не могли дать желанного результата, потому что были преждевременными — еще не существовало зримой угрозы в виде без пяти минут президента Януковича. Неудачи все больше ожесточали Юлию Владимировну, разъедали ее изнутри: она слышит победный гул революционных колонн, а их — нет.

Возможно, тогда и начала происходить внутренняя подмена действительного желаемым. На митинг собралось пять тысяч человек, но победа требует масштаба, следовательно, сообщаем прессе, что пришли пятьдесят тысяч. Люди не хотят мерзнуть в палатках за идею — хорошо, мы им заплатим, но будем настаивать, что в наших рядах только идейные добровольцы. «Победа любой ценой». «Цель оправдывает средства». «Массы должны верить, а не понимать». «Враг моего врага — мой друг». И так далее, вплоть до декларируемого единства команды, сплотившейся вокруг Ющенко во время президентских выборов. А там не пахло не только единством, сколько-нибудь сносным взаимопониманием…»

Явно купленный журналист, спрятавшись за псевдонимом, сочинил про нее в это время тошнотворно-хвалебную книгу — она благосклонно пролистала сей заказной труд. Бронированный «Мерседес» Тимошенко столкнулся в Киеве с какими-то «Жигулями», которыми управлял начинающий водитель, — она поспешила заявить о покушении на ее жизнь.

По сути, речь идет о полноценной человеческой трагедии, почти о психическом расстройстве. Полководец без армии, революционер без революции, самый яркий политик в стране, где политика уснула, а идеология умерла, она чувствует себя одинокой, оскорбленной, выброшенной из жизни и не понимаемой никем. И все эти нескончаемые дни, месяцы, годы как занесенный топор висит над ней уголовное дело, а гостеприимно распахнутая камера, должно быть, снится по ночам.

Нет, она не просила о снисхождении и не договаривалась ни с кем, мечтая выйти на волю. Труженики Лукьяновской тюрьмы, все эти надзиратели и конвоиры, долго еще, словно страшную сказку детям на ночь, будут рассказывать о «железной бабе» Тимошенко — хрупкой, слабой, больной, но не сломавшейся в заключении. Подлость ситуации в другом: выпустив Тимошенко на свободу, власть нанесла удар по ее и без того не вполне белоснежной репутации. Отныне, помимо сомнительного образа бывшего олигарха, за ней еще тянется тень «уголовного прошлого». Лукьяновская тюрьма должна замарать и бывшую узницу, и оппозиционеров, которые идут за ней, и всех, кто пожелает заключить политический союз с Юлией Тимошенко.