Том Джелтен - Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи

Казармы Монкада были расположены неподалеку от центра Сантьяго, и оружейная пальба ранним воскресным утром была слышна по всему центру. Солнце едва взошло, и многие припозднившиеся гуляки еще добирались домой, когда начались беспорядки.

Группа работников «Бакарди» и членов семьи, в том числе Хорхе Бош, двадцативосьмилетний сын Пепина Боша, веселилась всю ночь, а потом отправилась на утреннюю мессу в церкви на Пласа Долорес невдалеке от центра города. Когда они выходили из церкви, то услышали выстрелы, доносившиеся из форта Монкада, до которого было меньше четверти мили, и помчались на машине посмотреть, в чем дело.

Когда они приблизились к военному комплексу, то увидели, как мимо по направлению к горам промчался автомобиль, набитый людьми в военной форме. Люди Кастро для маскировки оделись в самодельные военные формы, так что Бош и его друзья впоследствии поняли, что видели, как бежали из города moncadistas.

Слухи о нападении распространились мгновенно. Santiagueros всегда гордились своим революционным наследием, и даже после переворота Батисты, который произошел уже год и четыре месяца назад, периодически в городе начинали поговаривать о новом вооруженном восстании против правительства. Центр политической жизни, как и в Гаване, был расположен в местном университете. Среди студентов, принимавших участие в демонстрациях протеста против переворота Батисты, была и Вильма Эспин, двадцатидвухлетняя дочь одного из высокопоставленных работников «Бакарди» Хосе Эспина. Как и подобает благовоспитанной девушке из консервативной кубинской семьи, принадлежащей к высшему обществу, Вильма не пошла на карнавал в субботу вечером и крепко спала, когда в казармах Монкада — в нескольких кварталах от дома семейства Эспин — началась пальба. «Мы ясно слышали выстрелы и даже ощущали сотрясение, — вспоминала Вильма в интервью много лет спустя, — и я сразу вскочила с постели и побежала по дому, радостно крича: «Монкаду атакуют! Монкаду атакуют!»» Хосе Эспин, бухгалтер, говоривший по-французски, который служил главным помощником Энрике Шуга и в свое время вел переговоры с профсоюзом, не разделял политических симпатий дочери. Ее энтузиазм по поводу нападения на казармы Монкада встревожил его, и он испугался, не имеет ли она к этому отношения. Вильма была ни при чем, но впоследствии она признавалась, что в то время вооруженное восстание казалось ей «чем-то романтичным, вроде mambises [так называли борцов за независимость в девятнадцатом веке] — я не представляла себе, что это такое на самом деле».

Пепин Бош и его жена Энрикета жили за городом на вершине холма, высившегося над бухтой Сантьяго, и услышали о нападении на казармы Монкада, только когда тем воскресным утром им начали звонить друзья. Пронесся слух, что это часть более масштабного вооруженного восстания против режима Батисты, возглавляемого бывшим президентом Карлосом Прио, который, как утверждалось, вот-вот прибудет в Сантьяго и примет командование. Бош немедленно сел за руль и поехал в аэропорт Сантьяго дожидаться прибытия Прио. Хотя в принципе он не одобрял вооруженных восстаний против правительства, но сохранял лояльность президенту, в правительстве которого служил премьер-министром. «Если бы это была затея Прио, тогда другое дело, — объяснял впоследствии Бош. — Прио я мог бы понять. Я знал, что он даровитый человек и добрый кубинец». Бош прождал в аэропорту несколько часов, но в конце концов понял, что слухи об участии Прио оказались ложными. Однако дыма без огня не бывает. Отправившись после переворота Батисты в изгнание в Майами, Прио неоднократно высказывался в пользу насильственного свержения человека, который его сместил, более того — втайне собирал деньги на контрабанду оружия на Кубу. В июне он подписал в Монреале соглашение с другими кубинскими лидерами, по условиям которого обязался противостоять режиму Батисты и работать над созданием нового временного правительства. В числе прочих соглашение подписал и Карлос Эвия, руководитель принадлежавшей «Бакарди» пивоварни и друг Пепина Боша, который должен был стать преемником Прио на несостоявшихся президентских выборах 1952 года. К 1953 году движение против Батисты достигло серьезных масштабов.

Однако операция в казармах Монкадо была от начала до конца задумана исключительно Фиделем Кастро, что вскоре и установила полиция Батисты. Брат Кастро Рауль был арестован, когда пешком пробирался на родительскую ферму. Через три дня нашли и самого Фиделя, спрятавшегося в сарае, и отправили в городскую тюрьму Сантьяго. Небритый, в тех самых темных брюках и грязной белой рубашке с короткими рукавами, которые он не снимал шесть дней, Фидель держался на допросах самоуверенно и дерзко и хвалился, что жители восточной Кубы поддержали бы восстание, если бы все пошло по плану.

Те, кто лично знал Фиделя Кастро, не удивились, узнав о его злосчастной операции. Как и большинство замыслов Фиделя, это план был дерзким и отважным и предполагал, что всем будет командовать именно Фидель — а на меньшее Кастро никогда не соглашался, если вообще собирался принимать в чем-то участие. Хуан Грау, молодой инженер-химик, работавший на заводе Бакарди под началом Пепина Боша, считал, что история с казармами Монкада полностью соответствует всему, что он знал о Кастро с тех самых пор, когда они вместе учились в иезуитской мужской школе «Долорес» в Сантьяго.

Грау с Кастро были друзьями, и Фидель часто гостил у Хуанито и его родителей по выходным. После школы «Долорес» оба мальчика поступили в элитарную школу «Белен» в Гаване. Грау знал, что Кастро прекрасно умеет убеждать, приводя неопровержимые доводы, а еще — что он самолюбив и крайне непоседлив.

Одно из самых ярких воспоминаний Грау — о том, как в 1943 году они с Кастро пошли в поход: они оба были членами альпинистского клуба в школе «Белен». Кастро, которому в то время было семнадцать лет, сказал школьному священнику, что они с приятелем, который был еще моложе, собираются совершить восхождение на пик в западной части Кубы под названием Пан де Гуахайбон высотой в 2300 футов, то есть 700 метров. Священник встревожился — мальчикам нельзя было одним отправляться в такой трудный поход, — и попросил Хуана Грау отговорить своего друга Фиделя от этой затеи.

Однако, когда они встретились, говорил в основном Фидель — и в результате убедил Грау и еще одного их общего друга присоединиться к экспедиции.

Восхождение едва не обернулось трагедией. Фидель не взял с собой карт, и мальчики, едва отправившись в путь, заблудились на склоне. Они три дня лазали по каменным утесам и так и не приблизились к вершине. Ночью они разбили лагерь под деревьями, решив назавтра совершить последний бросок. Припасы уже практически кончились — осталась только банка сгущенного молока и немного хлеба. Посреди ночи Грау проснулся и обнаружил, что рядом стоит Фидель и жадно поглощает сгущенку.