Виктор Губарев - Фрэнсис Дрейк

Уильям Монсон, известный моряк, адмирал и автор трактатов по морскому делу, живший в эпоху Елизаветы Тюдор и Якова Стюарта, описывал кадисскую экспедицию как «увенчавшуюся успехом абсолютно во всем без малейшего исключения. Она принесла славу и богатство, противнику был нанесен тяжелый удар, купцы остались полностью удовлетворены, а… страна получила безопасность на много лет вперед».

Испанский исследователь С. Фернандес Дуро, оценивая кадисскую операцию Дрейка, полагал, что «в анналах Англии не было экспедиции, сравнимой с этой».

Не скрывает своего восхищения и крупный специалист по истории английского приватирства К. Эндрюс. Он приписал успех кадисской экспедиции исключительным талантам Дрейка; адмирал, по его словам, умело «сочетал молниеносную интуитивную оценку возможностей с практической сметкой, пылом, большой твердостью, которые превращали возможность в почти верную реальность».

Через месяц после возвращения на родину Дрейк попытался довести до логического завершения приговор, вынесенный заочно Уильяму Бороу и другим офицерам «Голден лайона». 25 июля он представил членам Королевского совета, собравшимся в доме лорда Берли, пункты обвинения, которые были подписаны членами военного трибунала на борту «Элизабет Бонавенчур». Однако дело оказалось не столь простым, как казалось Дрейку. Его самого едва не обвинили в превышении полномочий. Хотя адмирала не стали упрекать за то, что он нарушил королевские инструкции, запрещавшие ему высаживать солдат на территории владений Филиппа II (эти инструкции, как известно, курьер не успел передать адмиралу), члены совета решили, что его приговор вице-адмиралу Бороу не имел законной силы. Флотская традиция не давала ему права распоряжаться жизнью старших офицеров. Правила, утвержденные еще Генрихом VIII, гласили, что «все капитаны обязаны подчиняться своему адмиралу; если кто-то проявит непокорность, адмирал должен ссадить его на берег, назначить иного на его место и написать королю и Совету о его проступках, правдиво и без злого умысла». Таким образом, Дрейк и назначенные им судьи не имели права выносить Бороу смертный приговор. Правда, применение адмиралом крайних мер было возможно в случае открытого мятежа, но доказать, что опальный вице-адмирал руководил мятежниками на борту «Голден лайона», Дрейк не мог. Бороу, оправдывая свои действия, напомнил присутствующим, что во время сражения с испанцами в Сан-Хуан-де-Улуа в 1568 году Дрейк тоже покинул своего адмирала — Джона Хокинса, однако никто его за это не судил. В итоге с Бороу сняли все обвинения в мятеже и дезертирстве. Он был восстановлен в прежней должности секретаря флота, а спустя два года пошел на повышение — занял должность контролера флота.

Между тем королева снова стала склоняться на сторону противников войны с Испанией. Вместо того чтобы продолжить нанесение ударов по испанским морским коммуникациям и уничтожение кораблей противника, она не только запретила Дрейку отправиться в новый поход к берегам Пиренейского полуострова, но и не дала согласия на мобилизацию всех военно-морских сил своего королевства.

Тем временем король Филипп не собирался откладывать дело в долгий ящик. Его обычная медлительность вдруг «сменилась упрямым нетерпением начать военные действия немедленно, так что адмиралы с трудом сдерживали его пыл». Король разработал свой план операции против Англии. Согласно его замыслу армада должна была выйти в море уже в сентябре, доставить войска и снаряжение во Фландрию, там принять на борт армию испанского наместника Нидерландов герцога Пармы, а затем высадить ее на побережье Англии.

Однако осуществить этот проект на практике было не так-то просто. Хотя поступило сообщение, что андалусская эскадра вышла в море в июле, бискайская эскадра Окендо смогла покинуть Пасахес лишь месяц спустя. Маркиз де Санта-Крус, отправившийся с португальской эскадрой к Азорским островам, вернулся к мысу Сан-Висенти только в конце сентября. Когда он прибыл наконец в Лиссабон, оказалось, что его галеоны потрепаны бурями и нуждаются в длительном ремонте. Весь октябрь маркиз пытался убедить короля отложить выход армады до лучших времен, но Филипп не хотел ничего слушать.

В конце месяца бискайская эскадра добралась до Лиссабона и присоединилась к основным силам армады. Однако даже в ноябре корабли были укомплектованы людьми и военным снаряжением лишь наполовину. Санта-Крус полагал, что все работы можно будет завершить не раньше декабря, о чем откровенно докладывал его католическому величеству. Филипп подозревал, что адмирал сознательно тянет время, придумывая всяческие отговорки.

Возможно, его подозрения имели под собой основания. Как опытный флотоводец, Санта-Крус понимал, сколь печальные последствия может иметь морская экспедиция, предпринятая без должной подготовки, в разгар зимних штормов и неустойчивой туманной погоды, характерной для окружающих Англию морей. Об этих и иных опасностях он написал королю в пространном меморандуме, предлагая начать экспедицию не ранее марта 1588 года. При этом маркиз заверил своего суверена, что, если тот прикажет вывести армаду в море немедленно, он, как верный слуга, незамедлительно исполнит монаршую волю.

Королю доводы адмирала и его медлительность не понравились, но повлиять на ситуацию он не мог. Пришлось смириться с мыслью о том, что в 1587 году начать поход Великой армады уже не удастся.

Елизавета недолго держала сторону «партии мира». Получая все новые и новые сообщения шпионов о приготовлениях испанцев, королева осенью решила предпринять меры по подготовке своих военно-морских сил к отпору неприятеля. В октябре сэр Уолтер Рэли добился для Дрейка разрешения посетить Лейстера, чтобы обговорить с ним проект нового антииспанского предприятия. «Сэр Фрэнсис, — писал Рэли, — полон надежд снова вернуться в Индии». Спустя короткое время были предприняты кое-какие практические шаги по подготовке экспедиции. Примерно в это же время небольшая, но хорошо снаряженная эскадра сэра Генри Палмера была отправлена для блокады побережья Фландрии в районе Дюнкерка. 13 ноября Джон Хокинс предложил снарядить 17 кораблей для охраны острова Уайт, а 24 ноября часть кораблей королевского флота решено было передать под командование Дрейка для операций в Атлантике. 15 декабря лорд-адмирал Чарлз Хоуард Эффингемский получил от ее величества новые инструкции для флота, а 21-го — назначение на пост главнокомандующего. Ему предписывалось при любой представившейся возможности «нападать, вторгаться, брать добычу и овладевать королевствами, доминионами, землями, островами и всеми прочими местами, принадлежащими испанцам». На следующий день он заявил, что через два-три дня весь флот будет готов к выходу в море на дежурство. 23 декабря Дрейка назначили командующим пока еще не сформированной отдельной эскадрой из тридцати судов, в состав которой должны были войти семь королевских кораблей. В их задачу входило не только охранять вход в Ла-Манш, но и провести «разведку боем» сил противника.