Иван Павлов - И.П.Павлов PRO ET CONTRA

Вот одно из этих писем от 19 августа 1925 г.: «Многоуважа емый Петр Кузьмич! Приведенный опыт со светом (7.VIII) не удовлетворителен. Надо попробовать два раза в опыте свет, от Несколько эпизодов из моих встреч и бесед с И. П. Павловым 493 ставленный на 30 сек, и отметить слюноотделение по 10 сек. Со звонком можно подождать. Одно кормление хорошо попробовать еще раз теперь. В статьях опишите все опыты. Значит, и с ус ловным тормозом. Все дело ведь в фактах, а не в объяснениях. Искренно преданный Вам Ив. Павлов». Надо представить себе на минуту переживания молодого студента, эксперименты кото рого приобрели для любимого учителя определенный интерес. Конечно, ни о каком летнем отдыхе и речи быть не могло. Я с невероятным упорством продолжал ставить эксперименты, пока они не привели к ясному решению поставленного вопроса.

Известно, что Иван Петрович любил ходить в свои лаборато рии пешком и совершал эти прогулки, не стесняясь сравнитель но большими расстояниями. В последние годы своей жизни этот большой маршрут он проделывал уже в машине, подаренной ему Ленинградским советом. Однако в Институт Академии наук СССР, находящийся на Тучковой набережной, он ходил пешком до самых последних дней своей жизни.

Мы, все сотрудники лаборатории, несли до некоторой степе ни «негласный надзор» за ним во время его прогулок от лабора тории до дома. Естественно, мы не хотели, чтобы с ним произош ла какаялибо случайность, подобная той, которая в 1916 г. сделала его хромым на всю жизнь. Обычно мы сопровождали его от лаборатории до дома по негласному расписанию. Каждый из нас, конечно, был бесконечно рад провести эти несколько минут в обществе Ивана Петровича, ибо всегда извлекал из этого что то весьма поучительное.

Был легкий январский морозец. Шел снежок, запорошивший утрамбованные дорожки. Обстановка была явно опасной для пешеходов. Честь сопровождать Ивана Петровича после оконча ния лабораторной беседы на этот раз выпала на мою долю. Вый дя на улицу, мы продолжали разговор о письме, полученном Иваном Петровичем от одного из его бывших учеников, работав шего на периферии. Разговор незаметно перешел на характери стику этого сотрудника, а потом и на весьма поучительные рас суждения Ивана Петровича о научной работе каждого из его бывших учеников.

Я спросил его: «Почему бы вам, Иван Петрович, не написать воспоминания об этих работах, об их отношении к лаборатории. 494 П. К. АНОХИН Ведь это же вся русская физиология. Такая книга очень необхо дима».

«Ну что вы? Где же сейчас этим заниматься? — ответил он с некоторой ноткой сожаления в голосе, а потом, помолчав немно го, добавил: — А нужно было бы, нужно. Такое обилие характе ров, талантов, склонностей. Но представьте себе, все это, очевид но, повторяется. Теперь я все чаще и чаще стал узнавать в новом работнике кого-нибудь из прежних. Именно поэтому, вероятно, мне стало так легко предсказать, что из него выйдет».

Он начал перебирать своих бывших учеников, стал вспоми нать некоторые эпизоды, характеризующие их, и я увидел, что ничто не проходило мимо внимания нашего великого учителя. Любая черта человека: терпение, неосторожность, скромность, образованность, способность к искусствам, к технике — все это складывалось в его памяти в исчерпывающую оценку ученика и определяло для учителя его пригодность или непригодность к научной работе.

Разговор дальше перешел к книге крупнейшего американ ского невролога Херрика; она была написана на «свободну тему» и называлась «Думающая машина».

Павлов стал говорить об огромном значении таких книг, если они только пишутся крупнейшими учеными, посвятившими вс свою жизнь научноисследовательской работе.

«Я давно уже мечтаю написать такую книгу, и если только будет когда-нибудь достаток времени, обязательно напишу. По судите сами, всю свою жизнь ученый, если он только хочет быть строгим ученым, должен взвешивать каждое свое слово, должен немедленно подтверждать его фактами, доказательствами. Он не имеет права, если не хочет потерять свою репутацию ученого, говорить о еще недоказанных им догадках. Но исчерпывается ли этим все внутреннее содержание ученого? Не погибает ли вмес те с ним очень часто его богатая интуиция, догадки, далеко иду щие соображения? Мне кажется, что наука очень много приобре ла бы от того, если бы каждый ученый, много лет поработавший над установлением точных знаний, в конце своей жизни уделил внимание и этим еще не обоснованным соображениям. Важно лишь при этом то, чтобы эта научная фантазия не отрывалась от действительности, чтобы она была в постоянной связи с этой дей ствительностью».

Он много еще говорил о необходимости такой книги, указы вая на ряд примеров, в частности, на автобиографию Фарадея, которую он любил цитировать в разговорах с учениками. Несколько эпизодов из моих встреч и бесед с И. П. Павловым 495

Такие книги на «свободную тему» довольно широко распрос транены у западных ученых. Можно указать, например, на Кен нона, Джедсби, Херрика, Шеррингтона и др. В России И. М. Се ченов написал знаменитые «Автобиографические записки».

В этой «лебединой песне» ученые, уже отошедшие от кон кретной научной работы, широкими мазками наносят перспек тивы разработки своей науки, высказывают интуитивные ожи дания и т.д.

Но что такое интуиция и научная фантазия ученого, отдавше го более шестидесяти лет своей жизни научному творчеству и объединившего в себе несколько эпох научного мышления?

Это драгоценный клад страны, который большей частью за капывается вместе с ученым без надежды когдалибо его исполь зовать.

У Ивана Петровича не нашлось «достатка времени», ему не удалось написать ни книги на «свободную тему», ни научной автобиографии. Полный напряженных творческих исканий до последних дней своей жизни, он боялся потратить свое время на чтолибо другое. Он не дожил до того момента, когда ученый отрывается от лаборатории, теряет то творческое горение, кото рое незримыми нитями сплавляет его внутренний мир с жизнь лаборатории. Оставаясь юным всю жизнь, он так и не дождался того досуга, когда ему можно было бы открыто пофантазировать на научные темы.

Одной из характерных черт Ивана Петровича как исследова теля являлось увлечение научным анализом собственных ощу щений, здоровья и явлений, происходящих в его собственном теле. Он находил возможность анализировать любое свое пере живание, и чем острее и опаснее оно было, тем с бóльшим упор ством и настойчивостью он пытался понять его механизмы.

Известно, что в самые ответственные моменты своей жизни, как, например, во время операции на желчных путях, он непре рывно вел за собой наблюдения, подвергая тщательному анали зу как субъективные ощущения, так и различные внешние про явления физиологии своего организма. И даже за несколько часов до смерти он внимательно обсуждал свои собственные пе реживания, состояние своих корковых клеток, угадывал стадии болезни. 496 П. К. АНОХИН